110 
– «Малиновый фон». Повторяю: «малиновый фон».
– Сеть! – тихо скомандовал бас-сержант Лемб.
И сразу третий помощник дернул шнуры, хитро соединенные с пятнистой, маскировочной сетью, и пошел занавес, демонстрируя миру маленький неприятный сюрприз.
Лемб вновь склонился над шкалами вводя поправки. Все остальные молчали. Лемб дал знак рукой и все приоткрыли рты опасаясь звукового удара.
И шарахнуло... И снова, снова, и снова.
А потом Лемб поднял руку вверх, тормозя ритмичный процесс и глядя на дисплей, потому что плохо слышал динамик. А остальные замерли, как в пантомиме на середине движения.
И снова перемещение сошек: все понимают команды жестами. И снова регулировка шкалы. И пошла в воздух следующая мина в неизвестную даль, за холм. И раскрытые рты, и пот, и копоть, и следующий ящик с зарядами, и коробка с детонаторами, и уходят, уносятся за холмы оперенные стрелы, соблюдая железный ритм. И придвинутый к уху динамик, напряженное внимание. И снова перемещение сошек, теперь уже без отвлечения на табло – пошла в ход чистая интуиция. И еще ящик с зарядами. А затем быстрые, мгновенные сборы. А ящики, пустые и полные, и рация, и все что не нужно – все в большую груду, и мина с часовым детонатором сверху на куче. А они уже бегут: миномет разобран, он на плечах у всех понемногу. Наверное попали, но обсуждать некогда, бас-сержант пока молчит – боится сглазить, и надо делать ноги.
37. Башни городов
Пока сравнительно легкие агрегаты прорывались в город с юго-востока, тяжелые четырехгусеничные машины элитной дивизии «Магнолия», снабженные атомной силовой установкой, родившиеся на свет для многосуточных танковых сражений, съехали с гигантских многоколесных прицепов и, не торопясь, придвинулись к городу с востока. Старинное стекломильметоловое покрытие, по которому некогда носилось несчетное множество электромобилей, трескалось и брызгами выстреливало из под гусениц. Бронированные гиганты такого класса еще никогда не передвигались по этому городу. Неспешность была их технической чертой характера, первоначально заложенной в конструкции, им не нужна была несерьезность и подвижность легких бронетранспортеров, они были готовы стойко перенести воздушную ударную волну атомных взрывов и подкалиберные бронебойные снаряды. В этом городе у них не имелось достойных противников, поэтому их продвижение скорее напоминало парад. Находящиеся внутри экипажи, состоящие из пятнадцати человек, пытались обмениваться шуточками, насколько позволяла шумовая составляющая движения. Нервничали только рулевые, уж слишком узки были эти улицы пригородов, но ближе к центру столицы они надеялись выбраться на широкие автострады и площади. Танки были довольно высоки, но окружающие здания, конечно, превосходили их – обзор был ограничен, как не вертели командиры свои перископы. Их оставшиеся в тылу начальники не являлись полными дураками, они понимали, как элементарно заблудиться в большом незнакомом городе, поэтому в каждом танке находился прикомандированный офицер особой полиции, он сидел в кресле корректировщика огня. Такая должность была необходима в танке, так как боевая машина имела пять орудийных и огнеметных башен.
* * *
– Вот они, – сказал Лумис, наблюдая в бинокль.
Отсюда, с огромной высоты, танки казались совсем игрушечными и двигались они по игрушечным улочкам. Лумис доложил в штаб о противнике, хотя там, ясное дело, были в курсе дела.
– Вы готовы? – спросили оттуда по рации, хотя тоже знали ответ.
– Мы готовы, – ответил Лумис, продолжая наблюдать за бронетехникой движущейся по трем параллельным улицам.
– Взрывайте здание.
– Давай, Карбан, – обратился Лумис к сухощавому пареньку, – делай свое черное дело.
– У нас в запасе пять минут, – произнес тот и повернул рубильник.
– Сматываемся! – распорядился Лумис.
– Я никуда не пойду! – внезапно ожил в углу астроном, он уже давно оборвал свою лекцию и уже много часов сидел уставясь в одну точку, доказывая своим видом изотропию Вселенной – равноценность любого направления наблюдения.
Лумис встал, схватил под мышку старика и побежал, прыгая через ступеньку, к ожидающему дирижаблю.
Они успели отлететь достаточно далеко, когда «Восточная Башня» беззвучно осела, а затем стала заваливаться набок. Она валилась и валилась. Создавалось впечатление, что она удлиняется на ходу: человеческое зрение по разному воспринимает вертикальные и горизонтальные размеры. Старик заплакал, тихонько как ребенок, а потом их настигла ударная волна.
110 
