100 
– Если бы, – вздохнула она. – Вся эта телепатия – такая нагрузка на мозг, что он только чудом не сгорает. Потом приходится долго восстанавливаться. Так что экономь свои силы, Саша. Ну и пореже пользуйся новоприобретенными возможностями. Только в крайнем случае.
– Понял, – мотнул головой я. – Осталось определиться с дальнейшими планами. Может, рванем на поверхность и присоединимся к твоим на Тридцать Пятой?
Катя помотала головой:
– Ни в коем случае. Во-первых, даже если мы и выберемся с Центральной в город, то почти гарантированно пойдем на корм гадинам с поверхности, во-вторых, наша база заблокирована големами, после моего прорыва охрана у них просто обязана усилиться в разы. Так что, сам понимаешь, ловить наверху нам нечего.
– На другую станцию пробиваться тоже бессмысленно, – продолжил цепочку ее размышлений я. – Нам просто не поверят. Сдадут с потрохами Генералу, а уж тот позаботится, чтобы от нас даже косточек не осталось. Что-то не по душе мне такие расклады.
– Можно подумать, я в восторге, – хмыкнула девушка.
– Это само собой. Решено: поднимаем тут шухер и под его прикрытием прорываемся к лагерю, в котором големы держат нормальных людей. Попробуем организовать что-то вроде восстания. Если выгорит – зачистим Центральную. Если нет… – Я ненадолго задумался и уверенно заключил: – В общем, никто не упрекнет нас в том, что мы сложили лапки. Как тебе план?
– Как все гениальное, прост и безнадежен, – улыбнулась Катя.
– То есть ты – за?
– Конечно, за. А вот мой вклад в общее дело. – Она протянула мне пистолет рукояткой вперед. – Это «браунинг», хорошая штучка. Успела его у одного из вояк подрезать, пока они были заняты.
– Короче, ты в своем репертуаре, – засмеялся я. – Даром время не теряешь. А сама что, без оружия останешься?
– Но ведь ты же мужчина и обязательно раздобудешь для меня подходящую штучку. Разве не так? – лукаво прищурилась Катя.
– Так, так, – согласился я. – Для тебя я даже гранатомет раздобуду. Пошли на поиски.
Трофеями удалось разжиться в одном из коридоров. Видимо, Центральная в силу своей монструозной конструкции недалеко ушла от того легендарного динозавра, у которого зверьки поменьше преспокойно сожрали хвост, а лишенный столь ценной детали организма ящер спохватился лишь спустя кучу времени. Известия о нашем побеге, захвате лаборатории, гибели Полищука и его архаровцев еще не распространились, поэтому станция для нас представляла не больше опасности, чем страна непуганых идиотов для жулика.
Другим фактором, играющим нам на руку, было повальное увлечение аборигенов оружием. Големы без него даже в сортир не выходили. Поэтому довольно быстро нам удалось обзавестись приличной коллекцией средств защиты и нападения. Дальше встал вопрос применения. Как отличить своих и чужих? Не хотелось вместо голема зацепить кого не надо.
Сомнения разрешила Катя.
– Пали во все, что движется, – сказала она. – Нормальных людей здесь нет. Их за забором держат.
– А вдруг среди големов есть сочувствующие?
– Ты сам-то в это веришь? Мы для них всего лишь нижнее звено в пищевой цепочке. Тебе их жалко?
– Не могу определиться. – Я пожал плечами. – Ничего хорошего о них вроде не слышал, но все равно не по себе мне как-то. Пытаюсь абстрагироваться от всего, но не получается.
– А ты постарайся. Представь, что бы они сделали с тобой, угоди ты в их лапы. Сомнения как рукой снимет. Это уже не люди. Это звери. Организованные, дисциплинированные, умные звери, озабоченные в первую очередь инстинктом выживания.
– Как и мы? – вопросительно посмотрел я.
– Да, как и мы. Вот только они не просто хотят выжить, они рвутся к власти. Ты видел их эксперименты? Видел, что их подопечные натворили на других станциях? Ты чувствуешь, к чему все идет? Если мы не вмешаемся сейчас, совсем скоро человечество, вернее, все его остатки, будет окончательно раздавлено. Нам уготована роль пищевого придатка. Знаешь, мне эти перспективы не нравятся, и я хочу все изменить, пока есть такая возможность. Они помыкают нами и заслуживают самой жестокой кары.
– Ты приговариваешь их к смерти?
– Да, – сказала она, передергивая затвор автомата. – Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Ты со мной?
– А ты сомневаешься? – сказал я, поднимая к потолку ствол автомата. – Мы половинки одного целого. Поэтому куда ты, туда и я. Только у меня одна просьба.
100 
