Особенно,... 
62 
– Это будет твой унитаз. Коммунальное удобство. Белкина перевернулась на бок. Электрик сбегал наверх и вернулся с двумя телогрейками, грязными, в солярке, и масляным обогревателем. Розетка в подвале была, электрик проверил – на обогревателе загорелась лампочка, яркая, как капля крови.
– Так, порядок. Жрать ей дадим завтра. Что еще? – чернорубашечник огляделся.
– Надо будет сказать, чтобы она консервы не жрала, а то сдохнет или ботулизм какой подхватит, – Чего подхватит?
– Отравится, короче. Эти банки уже лет десять здесь стоят.
– Где я? – вдруг прорезался у Белкиной голос.
– На дне, в очень хорошем месте.
– Вы кто такие? Как я здесь оказалась?
– Не помнишь, и хорошо.
На Белкину нашло озарение, она вспомнила, что произошло.
– Мужики, мне завтра статью сдавать!
– Ага, сдашь, – сказал электрик, глупо хихикая. – Может, тебе еще сюда компьютер принести, к Интернету подключить, телевизор поставить?
Белкина попыталась встать, но это ей не удалось, она была еще слишком слаба.
– Что вы со мной сделали?
– Ничего не делали, хотя хотелось, – усмехнулся чернорубашечник. – Ты нам нравишься, но трогать тебя не ведено.
Лиц похитителей Белкина не видела, светильник висел достаточно низко, а мужчины стояли – жестяной абажур отсекал свет на уровне их груди.
– Поживешь здесь. Вот тебе ведро с крышкой писать и какать, вот чайник с водой. Еды у нас сегодня нет, получишь завтра.
– А выпить найдется?
– Во, бля, – сказал электрик, восхищенно глядя на Белкину, – первый раз у меня такое спрашивают! Ни за что приволокли сюда, ни кто мы, не интересуется, будут убивать или нет, будут пытать или не станут, тоже не знает, а выпить человек захотел! Такое желание я уважаю.
И тут Варваре подумалось, что ее желание сродни последнему желанию приговоренного к смерти – выкурить сигарету, выпить рюмочку водки.
– Надо уважить, – покачал головой электрик, – принесу, – и он побежал наверх по гулкой лестнице. Варвара осталась с одним чернорубашечником.
– Позвонить можно?
– Не в ментовке сидишь, – напомнил похититель. – Там бы тебе выпить никто не налил.
– Погоди, мужик, – Варвара вытянула перед собой ослабевшую руку, – какого хрена вы меня сюда притащили и где мы? – Белкина не видела плеч мужчины, но поняла, что тот ими сейчас пожимает.
– Хрен его знает, – послышался тихий смешок, – сам понятия не имею: ни за что, ни куда. Сказали привезти, я и привез, мне за это деньги платят.
Такое объяснение Белкину устроило. Ему вполне можно было верить.
– Есть же кто-то главный?
– Наверное, есть, – неопределенно ответил мужчина. Появился электрик, он притащил полбутылки водки, полбуханки хлеба и кусок колбасы.
– Без закуси пить водку нельзя, – предупредил он, передавая спиртное и закуску Белкиной. – Не скучай до утра, ты мне понравилась, – и, больше ничего не объясняя, мужчины удалились.
Люк захлопнулся мягко, Варвара осталась в одиночестве. Прислушалась. Ни один звук не проникал в подземелье. Оно могло находиться и в центре Москвы, и далеко за городом. Сколько ее везли, она понятия не имела, на часы не посмотрела, когда врубилось электричество, и теперь не ориентировалась ни в пространстве, ни во времени.
Она осторожно, боясь упасть, поднялась на ноги, обошла довольно просторный подвал, разглядывала огурцы, кабачки, помидоры в трехлитровых банках – так, как разглядывают заспиртованные экспонаты в Кунсткамере. Подивиться было чему, огурцы были такие огромные, что сразу же хотелось понять, как их умудрились запихнуть в узкое горло трехлитровой банки.
«Может, их в банке и растили? – подумала Варвара и своим пытливым журналистским умом тут же дошла, что находится она на какой-нибудь даче. Только на своем участке можно вырастить подобные экспонаты, когда соседи соревнуются друг с другом. – Какого года эти закатки? – стирая пыль с трехлитрового баллона, подумала Белкина. – Почему их до сих пор никто не употребил?» Варвара стояла, пошатываясь, в одной руке держала бутылку с водкой, сжимая горлышко в пальцах так крепко, словно бутылка была ядовитой змеей. «Маловато, – посмотрела она на содержимое. – Чтобы снять подобный стресс, не хватит и бутылки. Спасибо мужикам и за это.»
Странное дело, но журналистка не испытывала к похитившим ее мужчинам абсолютно никакой ненависти. «Почему они мне нравятся? – задумалась Белкина. – Ах да, профессиональный интерес! Будет о чем писать, если, конечно, выберусь отсюда, – она приложилась к бутылке, почувствовала, как сорокаградусная обжигает горло. – Гадость! Давно я водки не пила, все благородные напитки употребляла.» Журналистка откусила колбасу прямо со шкуркой от половины кольца и впилась зубами в хлеб. Аппетит появился зверский. Хотелось пить, есть и опять пить. Колбаса показалась непревзойденно вкусной, хлеб обладал ароматом.
62 
