ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>




  67  

– Ни слова милиции, ни слова ФСБ, этот разговор только между нами.

– Но где я возьму такие деньги?

– Я и не говорю, что вы возьмете их из редакционной кассы, а там, где вы всегда берете деньги для издания. Есть же человек над вами, вот к нему и обратитесь. Если денег не будет, вините себя в смерти Белкиной. Завтра утром я с вами свяжусь. А в остальном подыгрывайте следствию, будто вы не в курсе, это в ваших же интересах.

Якубовскому показалось, что вместо телефонной трубки он держит в руках ядовитую змею, шипящую, готовую укусить. Он даже не сразу понял, что разговор оборвался. «Срочно звонить Терехову, – подумал он, но тут же одернул сам себя. – Нет, меня предупредили. А может, Терехов поставил все редакционные теле? фоны на прослушивание? Вот было бы хорошо!»

То, что телефоны в редакции не прослушивались ФСБ, не говорил и не утверждал только ленивый. Любой щелчок, любое нарушение связи воспринималось как посягательство, вмешательство спецслужб. «Наверное, точно прослушиваются, – положив трубку, главный подошел к двери, защелкнул замок. Он ждал, что телефон вот-вот зазвонит, и Терехов поинтересуется, почему он до сих пор не обратился к нему. Но телефон молчал, словно провод был обрезан. – Черт подери, что же мне делать?»

Главный заметался по кабинету. Как всегда в критические моменты, он нашел утешение в собственном сейфе, достал початую бутылку коньяка, блюдце с засохшим почти до стеклянного состояния лимоном и с тоской подумал: "Еще вчера этим коньяком я угощал Варвару. Где же она теперь, сыта ли она, дают ли ей воды? – он налил себе полстакана и мысленно произнес:

– Твое здоровье, Варвара, за успех! Триста тысяч долларов… Дорого же ты стоишь. Значит, я тебя не ценил. За меня бы, наверное, триста тысяч ни одна свинья не запросила, максимум, двадцать", – он залпом выпил коньяк и принялся закусывать засушенной долькой. Долька хрустела на зубах, как подсоленный сухарь, но кислота в ней еще сохранилась. Главный подержал бутылку в правой руке, но понял, что пить больше не стоит. Заткнул бутылку, спрятал в сейф.

«Какая сволочь узнала про Гаспарова? Наверное, конкуренты, но не наши – не журналисты, а его конкуренты, по бизнесу. Хотят вытянуть деньги, понимают, что и Гаспаров Белкину ценит. Как же ее не ценить? Она же у меня форвард, все лучшее в газете от нее, – и тут главный поймал себя на мысли, что рассуждает о Варваре так, как рассуждают о человеке, безвременно ушедшем из жизни. – Что это со мной, совсем человеческий облик потерял! Как я их ненавижу – бандитов, революционеров! Уехать бы отсюда…»

Эта мысль точила главного уже много лет подряд. Все его друзья, одноклассники, даже соседи по подъезду уже давно переселились в мир иной, откуда присылали открытки с поздравлениями – по старой памяти на коммунистические праздники: на Седьмое ноября, Первое и Девятое мая, на Новый год. Кто жил в Канаде, кто устроился в Австрии и Германии, кто в Соединенных Штатах. В Израиле из друзей остались одни неудачники – те, кто и в России из себя ничего не представлял. Журналисты работали там печатниками, режиссеры – санитарами, оперные певцы пели в ресторанах, операторы с «Мосфильма» снимали свадьбы и похороны на любительские камеры.

«Нет, нет, уезжать отсюда нельзя. Там пропаду, в течение года превращусь в старого, морщинистого, постоянно брюзжащего еврея. Лучше здесь быть главным, чем там богатым. Здесь я человек уважаемый, даже бизнесмены уровня Гаспарова принимают меня как равного. Здесь у меня есть машина с личным шофером, здесь вся редакция на меня молится. Ведь я для них как раввин – решаю проблемы, вершу суд, разбираю споры и принимаю единственно верное решение… А решение заключается в том, что надо ехать и доложить Гаспарову, пусть у него болит голова. Все-таки хорошо, что похитители – не сумасшедший „Новый русский порядок“, а нормальные бандиты, которым нужны лишь бабки, а мировой порядок их не колышет. К ним-то я уже привык, хотя, может быть, – складывая портфель, подумал главный, – было бы лучше, если бы это действительно были баркашовцы. Скандала куда больше. Но кто мешает разворачивать кампанию именно под таким углом? Тут меня поддержат и на Западе, и на Востоке. Террористов не любят, какой бы национальности они ни были.»

* * *

– Триста тысяч, – сказал Гаспаров Якубовскому, когда тот сидел у него в гостиной, – это большие деньги. У меня таких нет, и твоя Белкина их не стоит.

– Они же ее убьют, – бескровными губами проговорил Яков Павлович, представив себя на месте журналистки.

  67