8 
– А где же Петя? – спросила я, когда мы с Машкой, покинув Внуково, мчались в такси ко мне домой.
– Ему пришлось уехать по делам фирмы в Украину, – важно ответила Машка.
Гордится Петюнчиком. Хотя чему тут удивляться… Жизнь во всей ее красе.
– А дети? – продолжала я.
– Они в Крыму в лагере до середины августа.
– Сейчас тоже есть пионерские лагеря? – изумилась я.
– Не пионерские, – принялась втолковывать Маруся, – просто летние лагеря.
– А-а, – протянула я, – ну ладно. А Петя небось примчится через пару дней из своей Украины и сломает нам весь кайф?
– Нет, – качнула головой Маруся, – он там недели две пробудет и оттуда прямо домой, а у меня обратный билет на самолет через десять дней. Так что успею даже встретить его.
– Потрясающе! – не выдержала я. – Как это он отпустил тебя?
Я не сомневалась, что меня он терпеть не может, поэтому искренне удивилась, когда Машка сообщила, что намеревается навестить меня. И не просто навестить, а погостить некоторое время.
– Не знаю. – Машка смущенно улыбнулась. – Сама удивляюсь. Но может, он просто изменился? Все же меняется. Да?
Несомненно. Меняется все. Закон жизни. И Машка не стала исключением из этого правила. Вот только перемены в ней произвели на меня удручающее впечатление. С ней совершенно стало не о чем говорить. Нет, она, конечно, не молчала – щебетала без устали. Видать, соскучилась по разговорам в своих четырех стенах. Но вы бы послушали, о чем она болтала! Петя с его бизнесом, дети с их школой, дача с ее урожаями, свекровь с ее придурью и так далее и тому подобное. «А как ты хотела? – удивитесь вы. – Привычные бытовые разговоры. Нормально. Все об этом болтают, и никто еще от этого не умер». Ну да. А после вы еще добавите, что, мол, вы же не виделись целых семнадцать лет, поэтому Маруся и торопится выложить все свои новости за прошедшие годы. Верно, только есть лишь маленькое уточнение: мне все давно известно, ведь Машка старательно описывала это в письмах.
Нового она ничего не добавила. Я, конечно, слушала ее, кивала, где-то даже поддакивала, но про себя думала: «Все меняется, вот и Машка тоже…»
А потом мне в голову внезапно пришла мысль: может, я просто смотрю картинку не с той точки обзора? Может, изменилась не Машка, а я сама? Маруся же, наоборот, какой была семнадцать лет назад, такой и осталась? Вполне возможно, особенно если вспомнить, как развивались события.
Приехав после учебы в Новосибирск, Машка устроилась экономистом в домоуправление. «Фу, какая скука!» – отреагировала тогда Светка. А вот Петя так не считал. Он вообще на задачу «Куда устроиться» смотрел с совершенно иных позиций. Машка должна была работать рядом с домом, чтобы, когда муж возвращался с работы, она уже ждала его в дверях с улыбкой на устах и борщом на плите.
Впрочем, Машка не успела даже понять, скука там, в домоуправлении, или нет – через год и два месяца после приезда в Новосибирск она родила двойню: мальчика и девочку, – и ее карьера на этом закончилась.
– Повезло Марусе, – заметила тогда Светка, – быстро отстрелялась.
– То есть? – не поняла я.
– Петя, – сказал наш доморощенный психолог-душевед, – относится к той категории мужского населения, кому непременно подавай наследника. Если бы Маруся родила девочку, он заставил бы ее рожать до мальчика.
– Думаешь?
– Не думаю – знаю.
Пока Машка нянчила малышей, в стране вовсю разворачивалась экономическая реформа, в результате которой нормальную работу стало просто невозможно найти. Петечка постановил: сидеть Машке дома, – и она подчинилась, не возразив ни слова. Сам же он развил бурную деятельность на ниве свободного предпринимательства – начал торговать, как и все вокруг, и, как ни странно, у него получалось. А выглядел ведь тюфяк тюфяком.
Да, Петя чувствовал себя прекрасно: мотался в Москву за товаром, менял, перекупал, продавал – в общем, жил. Быт их обрастал дорогостоящими модными вещами, дети подросли, пошли учиться в престижные по новосибирским меркам школы. Жизнь вокруг искрилась и постоянно менялась. Неизменным было одно – Машка сидела дома, погруженная исключительно в семейные заботы.
Петечкина страсть к морализаторству с годами расцвела необычайно пышно. Машке непозволительно было носить короткие юбки, обтягивающие джинсы, экспериментировать с яркой косметикой и высказывать собственные суждения. Муж готов был снисходительно выслушать ее соображения по поводу меню торжественного обеда или методов лечения детей от гриппа, но не более того. Машка не имела права принимать решения, где учиться ее детям, какую одежду ей носить, какие книги читать, как проводить свое свободное время.
8 
