57 
– У меня по жизни проблемы.
– Это плохо.
– Кто еще знает о мальчишке?
– Один мой человек, но он никому не скажет, и про тебя он не осведомлен. Так что, выходит, знают двое – ты и я, – разговаривая с Комовым, Викентий Федорович поймал себя на мысли, что ему страшно, так страшно, как не было еще никогда в жизни.
Он взглянул на руки Сергея Комова, те были сжаты в кулаки, причем так сильно, что суставы явственно белели, словно перепачканные мелом. – Не волнуйся. Может, водочки или коньячка? У меня хороший есть…
– Сиди, – сказал Комов. Он медленно сунул руку за отворот плаща. От этого движения Смехов похолодел и вжался в спинку кресла. Его шелковый халат распахнулся, вынырнуло белое гладкое колено. – Ты мерзавец, – сказал Комов, извлекая из-за пазухи пистолет с коротким черным глушителем. – Ты хоть это понимаешь, Смехов?
– Сереженька, успокойся, – побелевшими от страха губами пролепетал Викентий Федорович, – я тебе ничего плохого не сделал! Мы с тобой душа в душу жили, зачем пистолет?
– Я пришел тебя убить.
– Брось глупости говорить, Сергей! Ты взрослый мужчина, ты в органах работаешь, ты знаешь, что тебе за это будет… Тебя в тюрьму посадят, надолго, до конца жизни.
– Мне уже все равно, – держа перед собой пистолет, произнес Комов.
Глазки Викентия Федоровича забегали. Он вцепился руками в край стола.
– Не делай этого, Сереженька, я тебя очень прошу!
На лице Сергея Борисовича Комова появилась язвительная улыбка. Глаза сузились, брови сошлись к переносице. Он смотрел на своего бывшего школьного учителя так, как смотрят на змею, опасную и отвратительную.
– Сереженька, дружок… – произнес Смехов и изо всех сил толкнул стол.
Посуда со звоном полетела на пол. Комов не успел среагировать, он не ожидал подобной прыти от Викентия Федоровича. Ударом его отбросило к кухонной мойке, пистолет выпал из руки на пол. Викентий Федорович бросился на полковника ФСБ, его руки потянулись к горлу. Они катались по полу, раздавливая посуду, хрипя, пытались освободиться друг от друга.
Комов нащупал нож, старинный, серебряный, с тяжелым черенком. Он сжал его в левой руке. В это время пальцы Викентия Федоровича Смехова уже подобрались к горлу Комова. Он вцепился в него изо всех сил – так альпинисты цепляются за веревку, раскачиваясь над ущельем.
– Все.., тебе все… – шипел Смехов, сильнее и сильнее сжимая пальцы. Комов хрипел, дергался.
Наконец он смог занести левую руку для удара и наотмашь лезвием полоснул Смехова по лицу. Лезвие ножа скрежетнуло по кости переносицы. Хватка Смехова ослабела, но лишь на какое-то мгновение. Комову этих секунд хватило, чтобы еще раз отвести руку в сторону.
Левой рукой из очень неудобного положения Сергей Комов нанес удар. На этот раз он попал в правый глаз Смехова. Тот истошно завопил, продолжая сжимать противнику горло. По рукам Викентия Смехова, а потом и по всему его телу прошла волна судороги, пальцы на мгновение разжались. Комов умудрился еще дважды вонзить серебряный столовый нож в глаз Викентию Павловичу Смехову.
Из рассеченного первым ударом лица, из выбитого глаза на лицо Комову полилась кровь. Он сбросил с себя Смехова, навалился на него и принялся беспорядочно бить поверженного мужчину в голову ножом, сжимая рукоять двумя руками.
Нож с тупым лезвием скользил по кости, разрывал кожу, удары приходились то в глаз, то в губы, в висок, в лоб. Лезвие погнулось, но Комов не останавливался, он бил и бил свою жертву, кромсая и коверкая уже и без того изувеченное лицо Смехова.
На какое-то время Смехов потерял сознание от болевого шока, а когда пришел в себя, то завизжал и попытался сбросить Комова. Но сделать этого не смог, силы были на исходе. Последние удары полковник ФСБ Комов нанес в горло, разрубив столовым ножом артерию. Кровь, густая и темная, хлынула из рассеченного тела, заливая паркет.
Комов поднялся, тяжело дыша, его лицо перекосило от ужаса. Он смотрел на поверженную жертву, на разорванный шелковый халат, на босые ноги с ухоженными ногтями. Ноги мелко дрожали. Так дрожит, умирая, крупная рыба. Комов переступил через тело Смехова, открыл в кухонном смесителе холодную воду и, припав к крану, принялся жадно пить.
Закрутив кран, Сергей Комов прижался к стене. Он весь дрожал, ему никогда прежде в жизни не приходилось убивать человека. И первое убийство оказалось на редкость жестоким и кровавым. Он смотрел на распростертое в луже крови тело, на осколки посуды, усыпавшие пол, и дикая, сумасшедшая улыбка кривила его губы, глаза горели безумным огнем.
57 
