Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
10 
— Так это… Він молодший сержант.
— Я не про звание, казак, — терпеливо поясняет подполковник — Должность какая? И не парься ты на мове. Ни хрена ж не выходит, сам видишь. Должность его.
Сам подопытный, о котором говорят, все еще сидит на земле в скрюченном положении.
— Колома — он оператор, — соображает наконец несколько приторможенный Еремин.
— Оператор? Это хуже, — констатирует Корташов. — Слышь, Антон Иванович, оператор! — сообщает он Первушину. — А какой станции?
— Этой, как ее, блин… «Пэ-восемнадцать», пан подполковник, — вспоминает Еремин.
Понятненько, — кивает Владимир Иванович Корташов. — А сам… Сам кто по должности?
— Оператор приемных систем «Пэ-четырнадцать», — докладывает рядовой. — Но я еще не… это…
— Мало служишь?
Так, пан подполковник.
И на своей станции еще ничего не знаешь? так, — признает рядовой Еремин, в свою очередь ожидая зуботычины.
— Твоею бого в качель, — сообщает командир ракетного дивизиона. — Всего год в этой армии служат, с весны уж сколько месяцев, а солдат своего рабочего места «ні бачив ні звідкіля»[9]. И ты б тоже заправился, рядовой, а то я добрый, добрый, но могу и ввалить под горячую руку. У нас-то «губы» нет — демократия, так что в замену, для профилактики.
Покуда солдат Еремин спешно приводит себя: хоть в сколько-то надлежащий вид, Корташов наклоняется над сержантом.
— Ну что, оператор, оклемался? Солнце, и вправду, собака, печет безбожно. Даже люди падают, надо же. У вас тут дедовщина в разгуле, да, сержант Колома?
— Коломиец он! — подсказывает Первушин. Колома — это кличка, так понимаю.
— Вставай-ка, оператор всех систем! — распоряжается Корташов. — А то сейчас еще добавлю. И с какого кренделя «дедуют», как думаешь, Антон Иванович? Ведь год всего-то служить, да и то минус отпуск. Где командир объекта, младший сержант?
— Так він же, капітан Жмара, він же… Так він же виїхав звідсі. — Коломиец всхлипывает, то ли о любезном начальнике, то ли о своей бедолажной долей.
— Кто за него?
— Та, нікого немає, пане подполковнику. Нікого з офіцерів зовсі. Тільки прапорщик Пацюк, тільки він.
— А ще офіцери? Невжеж одна людина?
— Старший лейтенант Пагодин у відпусткци — поясняет Коломийцев; он все еще всхлипывает: сам то он всегда не прочь, но вот самого его давненько не лупцевали.
Понял. Веди уж к прапору, — соглашается Корташов.
- И вот — рекламный блок —
- Затягивают петлю,
- Фитиль подводят к башне арсенальной,
- Бежит огонь, какой-то порошок
- Стиральный и такая же машина,
- Наверно, для промытая мозгов,
- А может быть, — спрямления извилин?
- Хотя не говорят об этом вроде
- И больше все смеются, губы тянут
- К ушам, да тараторят что-то — Не пойму.
- Похоже, этот порошок,
- Иль суп, получше… Но чего?
7. Сдача вторсырья с перевыполнением
Когда-то небо над этой местностью было на надежнейшем замке. По всей округе было понатыкано столько всяческого убийственного для чуждых самолетов да еще и хитрющего железа, что какая-нибудь раскинутая вдоль опасного моря Ливия могла только завидовать. Причем в здешнем мелковатом внутреннем море в отличие от перенасыщенного авианосными группировками Среди земного таких хищников отродясь не водилось, а кабы они в те времена сюда сунулись, то пребыстро обратились бы в четко помеченные на лоцманских картах рифы искусственного происхождения. Причем, что интересно, данные рифы еще долго не оставили бы без усиленного внимания. Ихтиологи всяческих ведомств, в чине не ниже майора, ныряли бы в здешние воды ночи и дни напролет, лишь бы достать из покореженных трюмов какую-нибудь чудную электронную штуковину для последующего копирования и размножения на многочисленных электромеханических заводах.
Но те времена выветрились и из истории, и из голов, ныне все было по-новому Две огромные, переполненные городами и промышленным наследством, области прикрывали всего три ракетных комплекса. Как водится в наше, открывшее рот перед американским гением, время, ЗРК принадлежали к военно-воздушным силам, то есть расчеты носили синеватые, по-нынешнему «блакитьні»[10] погоны. Однако на самом деле совсем вроде недавно эти комплексы относились даже не к упраздненным как вид вооруженных сил ПВО, а вообще к сухопутным войскам. Все ведь догадываются, что в навсегда канувшей в былины, в гости к Добрыне Никитичу, Советской армии любой танковый полк прикрывался от нападок воздушных стервятников: выводы из сорок первого пусть и с опозданием, но все ж таки были извлечены. Однако когда на ниве преобразований и «боротьби»[11] с «минучим»[12] тоталитаризмом из войск ПВО повычищали всяческую древнюю «рухлядь» типа С-75, -125 и -200, внезапно выяснилось, что в примятой траве-мураве, на месте выдранных с корнем систем, почему-то не выросли никакие доблестные цацы «Пэтриотов» и даже чуть посмоктанные временем «Хоки». Приблизительно в таком же положении очутился когда-то Буратинко, ныне обзываемый по первоисточнику Пиноккио, когда наутро, прибыв с мешком собирать золотые, не встретил даже желудей. Но ведь старое, доблестное советское железо уже укатило в пункты приема «чермета», а особо везучее во всяческие не в шутку готовящиеся к расширению территорий Грузии. И тогда небо над Луганской и Донецкой областями полностью оголилось.
9
Не видел ниоткуда (укр.).
10
Голубые (укр.).
11
Боротьба — борьба (укр.). (В украинском языке «и» читается как «ы».)
12
Миновавшим (укр.).
10 
