116 
А Глеб Сиверов со своим приятелем Сироткой уже отдыхали в брошеном доме. Они выпили водки и хорошенько закусили. Глеб, прислонившись к стене, задремал. Его сон был чуткий, он слышал все, что происходит вокруг, реагировал на каждый звук. И в это же время видел удивительный сон.
…Ему снился сад с цветущими деревьями. На деревья налетал ветер, ветви шуршали, трепетали, и на землю сыпались бледно-розовые лепестки. Сад был огромный, бесконечный. Глеб видел себя мальчиком лет двенадцати. Он брел по высокой траве, которая почему-то была голубой, а ему на лицо, на плечи, на раскрытые ладони падали и падали розовые лепестки. Он смотрел на небо, видел качающиеся деревья и быстро летящие облака.
Потом появилась женщина в розовом, развевающемся на ветру платье. По прическе, по движениям Глеб узнал свою мать. Он побежал за женщиной, а та, словно подхваченная ветром, заскользила над голубой травой, исчезая за цветущими деревьями. Лепестки закружились, словно бешеная вьюга.
– Мама, мама! – громко закричал Глеб. – Подожди меня! Не бросай!
Но женщина растворялась в бледно-розовой метели.
– Погоди, погоди, я хочу тебе сказать…
Губы мальчика что-то шептали. Женщина остановилась и повернула голову.
Глеб увидел огромные глаза, серые, такие же, как у него.
– Мамочка, стой! Куда ты?
Женщина взмахнула рукой, и ветер стих. Ветви деревьев застыли, даже облака остановились.
– Ты должен остаться, а я уйду, Глеб, – сказала женщина и исчезла.
Мальчик побежал по высокой траве…
– Но это же сон, – сам себе сказал Глеб и открыл глаза.
Над ним, склонившись, стоял бродяга с глазами, полными слез.
– Ты что? Чего ты кричишь?
– Я кричу? – сбрасывая оцепенение, переспросил Глеб.
– Да, ты звал маму.
– Мне снился сон.
– Ой, не верю снам, – махнул рукой Сиротка, – обычно такое приснится…
– Вот мне вчера снились менты, они меня били, мучили, в общем, я чуть не сдох. – Сиротка взял кусок колбасы и принялся жевать. – Может, тебе чаю сготовить?
– Не хочу, – Глеб поднялся на ноги, прошелся по комнате, потом вновь сел и закрыл глаза.
Он принялся размышлять над тем, что ему еще следует сделать и как поступить с документами.
* * *
В то время, когда Глеб Сиверов и Сиротка отдыхали с чувством выполненного долга, полковник Студинский не находил себе места. Он понимал: пока Сиверов на свободе и владеет документами, покоя не обрести.
Тем более что генерал Кречетов в последнем телефонном разговоре сказал, что больше ошибок Студийского терпеть не намерен. Правда, он говорил такое и раньше, но теперь Студинский понимал – дело зашло слишком далеко, приняло слишком уж серьезный оборот. Он знал, что Слепой никогда не простит ему смерти журналиста Геннадия Демидова, как не простит и многого другого.
Студинский созвал своих подчиненных, дал им ориентировку и сказал, что искать нужно бомжа, ведь он узнал от Синеглазова, что Слепой был в драном тряпье, и скрывается, скорее всего, в каких-нибудь подвалах или чердаках здесь, в Центре, неподалеку от проспекта Мира.
На ноги этой ночью были подняты все участковые, все патрульные милицейские группы. Ориентировка была выдана и гаишникам.
Но пока никакой новой информацией полковник Студинский не располагал.
Было схвачено несколько десятков бомжей, но Слепого среди них не оказалось.
Милиция, омоновцы и специальная группа ФСБ рыскали в районе проспекта Мира, обшаривая чердаки, заглядывая в подвалы, открывая канализационные люки. Искали везде – в заброшенных домах, в старых дровяных сараях, на новостройках, обыскивали здания, стоящие на ремонте. К этому делу даже привлекли кинологов с собаками.
Всей операцией руководил Студинский. Он сидел в черной «волге» с тонированными стеклами, на нем был бронежилет. Студинский и сам не понимал, зачем напялил на себя камуфляжную форму, скорее всего, это ему подсказало внутреннее чувство, какая-то животная интуиция, которая присуща также и военным. Ведь люди в военной форме никогда не станут с рвением выполнять приказа человека в штатском, даже если тот облечен высоким воинским званием.
Студинский это прекрасно понимал.
В машине, на заднем сиденье которой сидели еще два фээсбэшника в камуфляже, постоянно работала рация, велись переговоры. Студинский все прослушивал, пытаясь по крохам выловить нужную ему информацию. Наконец, он услышал то, что его заинтересовало. Говорил один из участковых, пожилой капитан.
116 
