Последние отзывы

  93  

"Забудь про мэра, – сказал себе Глеб. – Он никто, и звать его никак, и, когда придет время, он сам тихо уйдет со сцены – если он не полный идиот, конечно. Ну а если все-таки идиот, пускай пеняет на себя..."

Пройдя полквартала, он свернул за угол, потом повернул еще раз, уже в другую сторону, и оказался перед оштукатуренной кирпичной стеной, за которой располагались владения Аршака Геворковича Багдасаряна. Как бы невзначай сойдя с пешеходной дорожки в жесткую и пыльную траву газона, что тихо умирал без полива в тени забора, Глеб убедился, что кусок толстой ржавой проволоки, оставленный им здесь минувшей ночью, лежит на прежнем месте – на него никто не позарился до сих пор, а это вселяло надежду, что не позарятся и впредь. На одном конце проволока была загнута крючком, а на другом имелась удобная петля, чтобы просовывать туда руку. Глеб изготовил эту штуковину сам, и назвать ее шедевром слесарного мастерства, конечно же, было трудно, но на один раз ее должно было хватить, а большего Слепому и не требовалось.

Он не стал наклоняться и даже не замедлил шаг, а просто прошел мимо, отметив про себя, что проволока на месте. Не поворачивая головы, он покосился на ворота соседнего коттеджа. Следящей телекамеры над воротами не было видно, но это вовсе не означало, что ее нет. Быть запечатленным на видеопленке, которая впоследствии обязательно попадет в милицейский архив, Глебу не улыбалось. Впрочем, если камера над воротами и была, то снимала она наверняка один строго ограниченный участок тротуара перед калиткой или на въезде во двор. Чтобы не попасть на пленку, достаточно было просто не соваться в эту зону, не лезть к воротам, чего Глеб и не собирался делать.

Он еще раз свернул за угол и посмотрел на часы: было самое начало второго. Глеб перевел взгляд в дальний конец улицы, и сейчас же, будто только того и ждал, там появился, вывернув из-за угла, темно-серый "Ягуар" с серебристым отливом. Выйдя на прямую, британский зверь газанул, моментально набрав приличную скорость, и почти сразу же плавно затормозил, свернув направо и упершись хромированной решеткой радиатора в запертые ворота особняка Багдасаряна.

Глеб немного замедлил шаг, мысленно усмехаясь: хорошо иметь дело с солидными, состоятельными людьми, свято чтящими режим дня вообще и время обеденного перерыва в частности! Хотя в "Волне" имелась собственная кухня – и, по слухам, неплохая, – Аршак Геворкович всегда обедал у себя дома, и притом строго в одно и то же время – с часу до половины третьего, иногда до трех. Возможно, здесь имела место легкая форма мании преследования, но Глеб склонялся к мысли, что поступать подобным образом Аршака Геворковича заставляет могучая сила многолетней привычки. Хотя, опять же, было непонятно, откуда она взялась, эта привычка. Багдасарян жил один; когда-то у него была жена и где-то далеко отсюда – кажется, в Штатах – рос его сын, которому сейчас было лет двадцать, если не все двадцать пять. Но семья Аршака Геворковича прекратила свое существование много лет назад, второй раз он не женился, и было просто невозможно понять, что гонит его домой, как только у него выдается свободная минутка.

"Мой дом – моя крепость, – подумал Глеб, наблюдая, как охранник отпирает решетчатые стальные ворота, давая "Ягуару" заехать во двор. – А хорошо все-таки, что у него нет семьи! Мне очень надо попасть в дом, и я жутко не люблю пугать женщин и детей заряженным пистолетом. А уж убивать главу семьи на глазах у домочадцев – это вообще последнее дело".

Ворота за "Ягуаром" закрылись с негромким лязгом, напоминавшим то, как мелкий чиновник кашляет в кулак в присутствии большого начальства, когда и удержаться невозможно, и привлекать к себе начальственное внимание не хочется. Глеб подождал, пока во дворе уляжется вызванная приездом хозяина суета, и неторопливо двинулся вперед. Мимо проехала дорогая машина, потом еще одна, но уже в другом направлении. Пешеходы на улице отсутствовали – район был тихий, респектабельный, не представляющий для туристов ни малейшего интереса, и как-то сразу чувствовалось, что на праздношатающихся пеших граждан здесь смотрят косо.

Шагая по чистенькому, выложенному узорчатой плиткой тротуару, Глеб дошел до въезда во двор особняка, демонстративно огляделся по сторонам и, убедившись, что охранник его видит, пристроился к боковому столбу ворот, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу в позе человека, собирающегося справить малую нужду. Входя в образ, он так увлекся, что действительно почувствовал некоторое неудобство в области мочевого пузыря. "Система Станиславского, – весело подумал Глеб, топчась у столба и краешком глаза наблюдая за тем, как меняется лицо у обалдевшего от такой наглости охранника. – А что? Надо будет, так и в самом деле помочусь. Должен же я сначала пометить территорию, на которой собираюсь поохотиться!"

  93