Особенно,... 
74 
– Тут нет только лучевого оружия, – восхищенно заметил Логр.
Что тут можно сказать? Его действительно не было. В свое время Хотор – мой хоргский учитель по оружию – привил мне стойкую неприязнь ко всему лучевому оружию, считая его ненадежным. Некоторые эксперименты с ним заставили меня поверить в это. Я популярно объяснил это Логру.
– Возможно, вы и правы, господин…
– Забудь ты про господина, – перебил я. – Я уже неоднократно это просил. И говори мне «ты». Так нам всем будет проще.
Гуэл спорить не стал.
– Возможно, ты и прав. Но в космосе я предпочитаю лучевики.
– В космосе я предпочитаю находиться на корабле. А вот на планетах нелучевое оружие надежнее. Но если не хотите, я вам подыщу лучевое.
– Нет-нет, – поспешно вмешался Ворск, хмуро глядя на приятеля.
Они оба выбрали себе по пистолету наподобие моего «Элкона». Правда, по сравнению с моим пистолетом они стреляли стальными иглами с начинкой из какого-то специального состава. Вылетая из ствола, игла разогревается от трения, и вещество превращается в чрезвычайно опасную взрывчатку, которая и взрывается от удара. Понятно, что из такого оружия в космосе стрелять не стоит, хотя высокая скорость иглы и может служить поражающим фактором. Как я понял, когда собирал свой арсенал, хорги никогда не экспортировали оружие, стреляющее нестабильной плазмой. А оружие других рас, основанное на том же принципе, хоргскому и в подметки не годится. Впрочем, эти иглы оказывались лишь чуть хуже нестабильной плазмы, секрет изготовления которой хорги никому не открывали.
Потом Ворск взял «Око» – одну из двух моих снайперских винтовок. Логр же предпочел штурмовую винтовку «Рубеж», из которой можно было подбить легкий броневик. Правда, весила эта винтовка прилично, но Логр на это обращал мало внимания.
Я выдал каждому заряды и батареи к оружию.
– Вот, теперь это ваше, так что разбирайтесь сами с ним. Я не ваш сержант и следить за боеготовностью вашего оружия не буду.
Гуэлы усмехнулись, что на лицах ящериц выглядело довольно пугающе. Видно, им показалось забавным, что кто-то должен им напоминать о том, что об оружии следует заботиться.
Я запер арсенал и оставил гуэлов разбираться с новыми игрушками. Сам же я отправился к Фильхифу Катору. Тот сидел в обзорном зале и смотрел на проекцию звезд, ни на что не обращая внимания. Я же никак не мог решиться его отвлечь. Наконец Фильхиф меня заметил.
– Что-то случилось? – поинтересовался он.
– Да. – Я замялся, никак не решаясь продолжить неприятный разговор.
– Ты хочешь узнать о моей расе? – поинтересовался Фильхиф. Заметив мое удивление, он грустно усмехнулся. – Не удивляйся. Я научился угадывать желания даже представителей других рас. Это было мне необходимо. Но что ты хочешь узнать? И зачем? Зачем ворошить прошлое?
– Понимаете… – Я замолчал, подбирая слова. – Мне трудно объяснить вот так. Просто… просто, раз уж мы вместе, между нами не должно остаться недомолвок. Вы сможете рассказать правду? Действительно правду. Мне кажется, что вы один из немногих людей в галактике, кто может рассказать, что действительно произошло тогда. Поймите, я не хочу ворошить вашу рану, но…
– Но ты не сможешь доверять мне, если ничего не будешь знать. – Фильхиф задумался. – Нет, твой вопрос не причинил мне боль. Это уже ушло. У меня уже просто нечему болеть. Вся моя душа сгорела вместе с Кроамом. Знаешь, наверное, ты прав. Может, действительно стоит облегчить душу? Рассказать все, что наболело за это время?
Я молча смотрел на внутреннюю борьбу Фильхифа. Похоже, он действительно решился излить душу. Он вдруг отключил обзорные экраны и сел в высокое кресло. Несколько таких вращающихся кресел было специально установлено в обзорном зале. Я сел в кресло напротив. Кроамец сидел прямо, выпрямив спину и сложив руки на подлокотники. Прикрыл глаза.
– Это началось давно, – медленно заговорил он. – Мы еще не покинули свою звездную систему. У нас на планете существовало несколько центров сил, которые постоянно соперничали между собой. Мы понимали, что на том уровне нашего развития любой конфликт равносилен самоубийству, но никто не хотел уступать. Ни одна сторона не хотела признавать других равными себе. Неизвестно, чем бы все закончилось, но тут появилось новое течение. Его нельзя назвать религиозным или даже философским. Его создал один знаменитый на нашей планете психотерапевт. Оно заключалось в том, что он считал нашу расу избранной, что мы должны господствовать над природой. Но для этого нам надо объединиться…
74 
