Последние отзывы

  43  

— Сомневаюсь, — повторил Иларион. Самоцветова говорила слишком громко, и теперь он думал только о том, как бы поскорее отсюда убраться.

— Сомневается он… Ты сказку о царевне-лягушке слыхал? Внешность моя ему не подходит… Граждане! — вдруг завопила она пьяным голосом. Посмотрите на него! Наобещал с три короба, а теперь в кусты! Бедный мой малыш!.. Сыночек мой, Коленька-а-а!..

Из-за ширмы показалось обеспокоенное лицо официантки.

— У вас все в порядке?

— Нет, как видите, — сквозь зубы процедил Иларион. Он уже стоял, изо всех сил пытаясь аккуратно отодрать Самоцветову от татами. Поэтесса вцепилась как клещ. Потеряв терпение, Иларион рванул сильнее, столик с закусками перевернулся, и посуда посыпалась на пол. Что-то разбилось с дребезжащим треском — судя по звуку, это была керамика. Японская керамика, напомнил себе Иларион и, поднатужившись, поставил поэтессу вертикально. Парик съехал ей на лицо, и из-под него глухо доносились разудалые выкрики. — Извините, — продолжал Забродов, обращаясь к официантке. — Видите, какая неприятность… Мы уже уходим. Вот возьмите, пожалуйста.

Он не глядя выгреб из бумажника все, что там было, и сунул в руку официантке, которая во все глаза смотрела на него, не зная, что сказать. Наконец она нашлась, но то, что она произнесла, настолько противоречило тому, что она думала, что это было заметно невооруженным глазом.

— Приходите к нам еще, — натянуто улыбаясь, сказала она, очевидно повторяя заученный текст. — Мы всегда рады гостям.

— Да уж, — сказал Иларион, прикидывая, каким способом лучше всего транспортировать распоясавшуюся любимицу муз к выходу: держа под мышки, на плече или волоком. — Непременно придем, не сомневайтесь. У вас очень уютно.

В это время Самоцветова залихватским движением сдвинула на затылок закрывавший глаза парик и увидела официантку — вернее, не столько официантку, сколько ее кимоно и прическу, из которой торчали длинные деревянные шпильки.

— А, — с нехорошим оживлением воскликнула поэтесса, — попалась! Нигде от вас прохода нет! А ну, отойди от моего мужика, интервентка! Гейша недоделанная!

Она принялась бестолково размахивать руками, норовя нанести ни в чем не повинной официантке какое-нибудь увечье. Иларион почувствовал, что с него хватит. Все это напоминало какой-то бессвязный кошмар, но две вещи он знал наверняка: во-первых, что видит поэтессу Самоцветову в последний раз и, во-вторых, что путь в этот симпатичный ресторанчик ему отныне заказан. Он сделал незаметное движение рукой, и Самоцветова послушно обмякла, замолчав на полуслове и бессильно уронив голову.

— Что это с ней? — встревоженно спросила официантка.

— Да ничего, — ответил Иларион. — Устала, не выспалась… Выпила лишнего, побуянила и заснула.

— Заснула?

— Заснула, заснула, не беспокойтесь. Еще раз извините, нам пора.

У него вдруг возникло сильное искушение приподнять Анастасии Самоцветовой веко и проверить, как там поживает зрачок, но официантка вряд ли поняла бы подобное проявление заботы. Она и так, кажется, начинала что-то подозревать — того и гляди, позовет милицию. Поэтому Иларион просто крякнул и одним движением забросил безвольно обмякшее тело поэтессы на плечо.

— Мужчина! — теряя последнее сходство с японкой, воскликнула официантка. — Я совсем забыла, вас же там ждут! Какой-то человек стоит у выхода и говорит, что вы ему срочно нужны. Ведь это вы Забродов?

— Да, это я, — признался Иларион. — Увы, увы… Ну, мы пошли.

Он поудобнее пристроил на плече свою ношу и вышел из-за ширмы в обеденный зал под удивленные и заинтересованные взгляды немногочисленных посетителей. Откуда-то доносились негромкие звуки японской музыки, в воздухе пахло пряностями и ароматическими курительными палочками, как в буддийском храме. Узкоглазый и желтолицый человек в коротком суйкане и широких хакама — неужели и впрямь японец? — услужливо раздвинул перед Иларионом седзи и поклонился. Лицо его оставалось приветливым и бесстрастным, как у деревянного идола, несмотря на то что с плеча Забродова свисало бесчувственное тело в лиловой хламиде с блестками и ярко-желтых гольфах, один из которых к тому же наполовину сполз с ноги и теперь болтался, как сдувшийся воздушный шарик.

Иларион даже не успел как следует удивиться тому, что кто-то ухитрился вычислить его в этом ресторане. Оказавшись в фойе, он сразу увидел нетерпеливо переминавшегося невысокого, почти квадратного человека с широким обветренным лицом.

  43