Хотя концовка довольно странная, как будто подразумевается продолжение. Но всё равно,... 
75 
— Эндрю, выстригите два кружочка — вот здесь и вот здесь, — сказал Бланк, коснувшись волос лежащего. — Мне нужно будет подсоединить электроды.
— Нет, этим пусть займется Тимофэй, — решительно объявила леди Эстер. — А я ухожу. Не хочу это видеть — потом ночью не усну. Эндрю, ты пойдешь со мной. Я напишу кое-какие срочные депеши, а ты отвезешь их на телеграф. Нужно принять меры предосторожности — ведь нашего друга скоро хватятся.
— Да-да, миледи, вы мне только будете мешать, — рассеянно ответил профессор, занятый приготовлениями. — Я немедленно извещу вас о результате.
Железные клещи, которыми были стиснуты локти Эраста Петровича, наконец-то разжались.
Едва за дверью стихли удаляющиеся шаги, Фандорин открыл глаза, рывком высвободил ноги и, стремительно разогнув колени, пнул «Тимофэя» в грудь — да так, что тот отлетел в угол. В следующее мгновение Эраст Петрович уже спрыгнул со стола на пол и, щурясь от света, рванул из-под фалды заветный «герсталь».
— Ни с места! Убью! — мстительно прошипел воскресший, и в этот миг ему, в самом деле, хотелось застрелить их обоих — и тупо хлопающего глазами «Тимофэя», и сумасшедшего профессора, недоуменно застывшего с двумя стальными спицами в руке. От спиц тонкие провода тянулись к какой-то хитрой, помигивающей огоньками машине. В лаборатории вообще имелось множество всяких любопытных штук, но рассматривать их было не ко времени.
Швейцар не пытался подняться с пола и только мелко крестился, но с Бланком, кажется, было неблагополучно. Эрасту Петровичу показалось, что ученый совсем не испугался, а только взбешен неожиданным препятствием, которое могло сорвать эксперимент. В голове пронеслось: сейчас бросится! И желание убить съежилось, растаяло без остатка.
— Без глупостей! Стоять на месте! — чуть дрогнув голосом, выкрикнул Фандорин.
В ту же секунду Бланк взревел:
— Scweinhund! Du hast alles verdorben![47] — и ринулся вперед, ударившись боком о край стола.
Эраст Петрович нажал на спуск. Ничего. Предохранитель! Щелкнул кнопкой. Нажал два раза подряд. Да-дах! — жахнуло двуединым раскатом, и профессор упал ничком, головой прямо под ноги стрелявшему.
Испугавшись нападения сзади, Фандорин резко развернулся, готовый стрелять еще, но «Тимофэй» вжался спиной в стену и плачущим голосом зачастил:
— Ваше благородие, не убивайте! Не по своей воле! Христом-богом! Ваше благородие!
— Вставай, мерзавец! — взвыл полуоглохший, озверевший Эраст Петрович. — Марш вперед!
Толкая швейцара дулом в спину, погнал по коридору, потом вниз по лестнице. «Тимофэй» мелко семенил, ойкая всякий раз, когда ствол тыкался ему в позвоночник.
Через рекреационную залу пробежали быстро, и Фандорин старался не смотреть на открытые двери классных комнат, откуда выглядывали учителя и высовывавшиеся из-за их спин молчаливые дети в синих мундирчиках.
— Это полиция! — крикнул Эраст Петрович в пространство. — Господа учителя, детей из классов не выпускать! Самим тоже не выходить!
Длинной галереей, все так же полушагом-полубегом достигли флигеля. У бело-золотой двери Эраст Петрович толкнул «Тимофэя» изо всех сил — швейцар лбом распахнул створки и едва удержался на ногах. Никого. Пусто!
— Марш вперед! Открывай все двери! — приказал Фандорин. — И учти: если что, убью, как собаку.
Швейцар только всплеснул руками и зарысил обратно в коридор. В пять минут осмотрели все комнаты первого этажа. Ни души — лишь в кухне, грузно навалившись грудью на стол и вывернув на сторону мертвое лицо, спал вечным сном бедняга извозчик. Эраст Петрович только мельком взглянул на крошки сахара в бороде, на лужицу разлившегося чая, и велел «Тимофэю» двигаться дальше.
На втором этаже располагались две спальни, гардеробная и библиотека. Баронессы и ее лакея не оказалось и там. Где же они? Услышали выстрелы и спрятались где-то в эстернате? Или вообще скрылись бегством?
Эраст Петрович в сердцах взмахнул рукой с револьвером, и внезапно грянул выстрел. Пуля с визгом отрикошетила от стены и ушла в окно, оставив на стекле аккуратную звездочку с расходящимися лучиками. Черт, предохранитель-то снят, а спуск слабый, вспомнил Фандорин и тряхнул головой, чтобы освободиться от звона в ушах.
На «Тимофэя» неожиданный выстрел произвел магическое воздействие — швейцар повалился на колени и заканючил:
— Ваше бла… ваше высокоблагородие… Не лишайте жизни! Бес попутал! Все, все, как на духу! Ведь детки, жена хворая! Покажу! Как Бог свят покажу! В погребе они, в подвале тайном! Покажу, только душу не погубите!
75 
