Особенно,... 
61 
– Дурочка… – уже ласково прошептал он; в трубку. – Что ты там придумала? Все в порядке. У нас с тобой все просто замечательно.
– Да?.. – Она плакала, сопела и тяжело переводила дыхание. – Прости меня… Мне пора лечиться. Я не могу без тебя жить!
– А я без тебя, – вынужденно ответил он.
– Да? Милый… – Она уже успокоилась и заговорила разумней:
– Но как же с тем делом? Почему ты до сих пор там не побывал? Это же так просто, надо только руку протянуть…
– Я ее протяну, – пообещал он, опережая ее следующие слова. Больше всего он боялся, что она в порыве чувств заговорит обо всем по телефону. – Я обещаю, уже скоро. Положись на меня! А как ты там, в городе Париже?
– Хорошо, – вяло ответила она. – Хорошо. Я не могу больше! Не могу!
– Ну видишь, какая ты… – Он уже сильно нервничал, жена могла войти в любую минуту. – То тебе хорошо, то ты больше не можешь… Тебе бы мои проблемы.
– Скажи мне, – прошептала она, – ты не спишь с ней?
Этот ее вопрос всегда бесил его больше всего, но теперь он ответил почти ласково:
– Нет, конечно… Я даже не прикасаюсь к ней.
Она вздохнула и уже совершенно спокойно заключила:
– Тогда я счастлива. Правда, милый, я счастлива!
Который там у вас час?
– Начало второго.
– А у нас всего десять! – засмеялась она. – Знаешь, меня тут пригласили в одно место… Будем тупо развлекаться. Ты ведь не ревнуешь?
– Ужасно ревную, – злобно ответил он. – Все, пока! Я тебе потом позвоню!
И повесил трубку, не дожидаясь ответа. Она могла болтать бесконечно и уже привыкла, что он бросает трубку. Потом он открыл дверь, заглянул в комнату… Там было темно, жена смотрела телевизор. Ее лицо было непроницаемо, и она даже не повернула головы в его сторону.
Глава 7
Олеся послушала гудки, отняла трубку от уха, медленно положила ее. Выругалась, и ее голос странно прозвучал в тишине маленькой квартирки.
– Болван! – сказала она, чтобы еще раз услышать свой голос. – Он так и не решится! А я не попаду в Москву раньше ноября!
Ей надо было спешить – Борис ждал ее в половине одиннадцатого, а до бульвара Клиши надо было добираться на такси по крайней мере двадцать минут – если повезет! Он всегда приглашал ее в свою холостяцкую квартиру и никогда – в свой особняк.
Она только знала, что он расположен где-то в Пасси, но никогда там не была. Разумеется, он был женат и имел двоих детей. Дочь, кажется, ее ровесница.
Она была уже почти одета: черные чулки на подвязках, короткое платье из лилового бархата, с большим вырезом на спине… Олеся откинула назад свои длинные высветленные волосы, подошла к зеркалу – громадному зеркалу от пола до потолка. Платье сидело превосходно. Да, на ее тонком длинном теле без всяких признаков женских округлостей все сидело превосходно. Борис обожал такие фигуры, особенно его возбуждали ее бедра – совсем мальчишеские, не толще его собственной шеи. Лодыжки можно было легко обхватить двумя пальцами, коленки изящные, но не костлявые, как бывает у истощенных моделей. Нет, Олесе не приходилось сидеть на зверской диете, чтобы выглядеть так! Она считала, что те девушки, которые изнуряют себя голодом, ничего не добьются на подиуме. Фигура либо есть, либо ее нет. А голодать… От этого секутся волосы, слоятся ногти и чувствуешь себя ужасно. Конечно, пирожных и она не могла себе позволить. Борис, наверное, уже накрыл стол – красное вино, не из тех, что подают в бистро, а что-нибудь особенное, парочка салатов из морских продуктов и что-нибудь еще… Хорошо, если фрукты, она их обожает! Особенно любит ягоды – клубнику, малину, – и Борис это знает – они будут стоять на столе в изящной корзиночке из дорогого магазина.
Но сейчас она разметала бы этот стол, разорвала скатерть и даже свое платье! Ожидание сводило ее с ума, то, что происходило в Москве, лишало ее покоя.
Точнее, в Москве все еще ничего не происходило!
И это после того, как она все ему рассказала, дала такие точные указания, точнее некуда! Только руку протянуть… А может, он уже протянул! Тогда она остается в дурах и совершенно зря поедет сейчас к Борису… Это будет слишком…
Вечер был прохладный, хотя настоящие холода еще не наступили. Олеся накинула на плечи кожаную куртку, обула черные туфли на такой шпильке, которая едва-едва позволяла ей ходить. Подвела свои бледно-зеленоватые глаза, накрасила губы несколькими мазками – брала помаду на кончик пальца и накладывала на губы. Этому способу краситься – новомодному – ее научили во время работы над последней рекламой. Рекламу она ненавидела, хотя та давала основные деньги, работа на подиуме оплачивалась куда хуже. Она ведь не Линда, не Синди, не Клаудиа Шиффер! Мелкая сошка, московская девчонка девятнадцати лет, с такой фигурой, какой в мире моды не увидишь. Правда, фигура идеальная, но смотря на чей взгляд… Она помнит, как еще в Москве ей говорили: «Ты уж слишком бесполая, бюста нет совсем». Действительно, она никогда не нуждалась в бюстгальтере. Но при этом не переживала – всегда найдется любитель и на такие формы…
61 
