66 
Олафа Рыжебородого. Смешно. Но я чувствовала себя виноватой не в том, что не нашла его, а в том, что обещала искать и не искала.
Ах, прабушка, прабушка! Ты мне, сама того не ведая, здорово помогала все это время. Если бы не встреча с тобой, я бы не смогла так долго сохранять надежду на милосердие Божие. Когда уже и Имя Божие было мной забыто, потеряно всякое представление о Нем, что поддерживало во мне силу надеяться и сопротивляться небытию? — Надежда, которую ты вселила в меня. Как ты умела ждать и надеяться! Две тысячи лет, подумать только! А я еще только начала свою вечность…
Чем больше я молилась, тем легче мне было молиться. И все чаще мои молитвы были благодарственными. Я благодарила Господа за спасение Лопоухого и за то, что даже если мне суждено уйти в зыбучие пески, последние мои слова будут: «Слава Богу за все случившееся со мной».
Я благодарила за то, что пройдя через смерть, через ад и Рай, я познала мир духов, узнала, что есть Сатана, и есть Бог. И я выбрала Бога, а Сатану отвергла, прокляла, да еще и сожгла его поганое изображение. Конечно, это не победа над ним, это такой маленький кукиш, который он мог и не заметить… Не заметить? А с чего бы это он тогда чуть не спалил нас с Лопоухим, если ему все равно? При его гордыне и такой мелкий укол мог быть ощутим. Он должен был понять, что я не из его рабов, и этого достаточно.
Слава Богу за это! Слава Богу за все.
Чудо случилось, когда я его совсем не ждала. Однажды ночью пошел дождь, теплый и легкий. И вдруг повеяло ароматом цветов. Я подумала, что ветер донес его ко мне откуда-то издалека. Я лежала на влажном песке и думала о цветах Рая. Мне вспомнилась Хрустальная долина и тот цветок, который мы с прабушкой Ольгой отнесли в подарок Богородице. Дождь набрал силу и скоро превратился в ливень, а чудный запах цветов усилился. Я села и подставила руку под струи дождя, потом поднесла ее к лицу: да, это было тот самый аромат. Благоухание любви Божией Матери к людям.
Наступил рассвет. Дождь затих. Все благоухало вокруг, а колючие сухие кусты покрылись зелеными листьями и белыми цветами.
Я встала. Песок под ногами стал влажным и плотным. Я поняла, что теперь по нему можно ходить, и пошла.
Осторожно ступив за пределы моего островка и убедившись, что песок меня держит, я пошла по нему вдоль моря, держа направление в сторону от города.
Я почти не удивилась, когда вскоре увидела на берегу поджидавшего меня Хранителя, — только обрадовалась.
— Ну, вот и все, Анна, — сказал он. — Благодари Божию Матерь за явленную тебе милость. Ты поняла, что это было чудо?
— Конечно! Ведь даже мертвые колючки в одну ночь покрылись цветами и листьями.
Он взял меня на руки, и я прижалась головой к его плечу. Мы взлетели в небо.
— Хочешь на прощание взглянуть на город? — спросил Хранитель.
— Да, если ты хочешь.
Ангел полетел в сторону бухты. Никакого города под нами не было: ни вилл на холмах, ни парков, ни пестрой набережной. Под нами раскинулась огромная свалка с горами мусора. Сверху можно было различить ржавые остовы автомобилей, поблескивающие пустые бутылки, пестрые пластиковые пакеты, ломаные ящики и прочий городской хлам. Между горами мусора бродили серые согбенные фигуры мужчин и женщин, роясь в отбросах, что-то собирая в грязные пластиковые сумки. Вода в некогда лазурной бухте была покрыта мазутными разводами, и даже сверху были видны пустые бутылки, пластиковый сор и разная канализационная дрянь на ее поверхности. Над всем этим распадом метались чайки, крича противными кошачьими голосами.
— Я так это и воспринимала, — сказала я Ангелу. — Не глазами, а нутром. Мне всегда чудился во всем этом какой-то обман.
— Так оно всегда и было. Ты ведь знаешь, кто архитектор и строитель этого города бес памятных счастливчиков — отец лжи и мастер мистификаций. Если сдернуть покрывало иллюзии, многие земные города выглядели бы не лучше. Летим, больше здесь нечего смотреть! — И мы полетели прочь от города.
Глава 12
Положив голову на широкое плечо моего Ангела, я поглядывала на плывущую внизу пустыню, раскинувшуюся под нами во всю окружность горизонта. Волнистостью песка она напоминала морское дно. По пустыне носились желтые смерчи, а больше никакой жизни не было.
— И куда же мы теперь? — решилась я задать мучивший меня вопрос.
— Туда, где пребывают до Страшного суда души грешников, о которых нет определенного решения.
66 
