Последние отзывы

  69  

Кругловский походил туда-сюда, затем накапал в стакан двойную порцию успокоительного. Залпом, как пьют водку, проглотил и прислушался к ощущениям. Сердце продолжало биться так же судорожно и быстро. “Вразнос иду”, – решил Виктор Феликсович, снимая белый халат.

Врач не повесил его привычно на плечики, а бросил в кресло. Стрелки часов, казалось, замерли.

"Пойду-ка я лучше потихоньку, не спеша, успокоюсь. Да, да, лучше не сидеть в кабинете”.

Кругловского Кудрин заметил издалека. Тот шел, озираясь, будто только что украл что-то с прилавка и сейчас пытается сделать вид, будто не причастен к преступлению.

"Идиот, форменный идиот! Да, деньги делают людей безумными. К счастью, я не подвержен этой болезни или, может быть, переболел ею в детстве, а потому умею скрывать симптомы”.

Кругловский дошел до памятника, принялся “нарезать” вокруг клумбы круги.

«Как на свидание вышел. Еще бы букет приволок. Форменный идиот!»

Убедившись, что Кругловский пришел один, Кудрин вылил на переднее пассажирское сиденье полбутылки теплой минералки, опустил стекло и негромко свистнул. Кругловский оглянулся.

– Виктор Феликсович, сюда.

Сам же убийца из машины специально не выходил. Мало ли кто может его увидеть. Зачем светиться? Кругловский подошел запыхавшийся, хотя от памятника до автомобиля было метров двадцать. Крупные капли пота блестели на выпуклом челе психиатра.

– Садитесь в машину, здесь будет сподручнее. Кругловский рванул на себя переднюю дверцу.

– Нет, нет, сзади садитесь. У меня здесь бутылка упала и разлилась.

Кудрин показал рукой на мокрое сиденье.

– Поставил бутылку на сиденье, а она упала, черт бы ее подрал.

– Понял, – сказал Кругловский, забираясь на заднее сиденье.

В машине было душно.

– Дверцу прикройте, – посоветовал убийца. Психиатру показалось, что свет померк. Со всех сторон его окружало тонированное стекло. Только в лобовое стекло лился свет, и от этого оно казалось похожим на экран странно вытянутого телевизора с застывшим стоп-кадром: памятник, клумба с чахлыми цветами, выкрашенный серой краской забор, пыльные тополя и вечернее грязно-желтое небо.

– Вы не стесняйтесь, вот деньги, пересчитайте. Кирилл Андреевич мне доверил произвести с вами окончательный расчет, – Кудрин из-под своего сиденья извлек газетный сверток, туго перетянутый прозрачной клейкой лентой. – Пересчитайте, не стесняйтесь, Виктор Феликсович. Тогда я с легким сердцем поеду, и у меня совесть будет чиста, и у Кирилла Андреевича, и у вас. Деньги счет любят.

– Я вам доверяю, – дрожащим голосом произнес психиатр, пальцами ощупывая сверток.

– Я настаиваю.

– Ну.., если вы настаиваете.., если это вас успокоит, то тогда.., пожалуйста…

Психиатр принялся подковыривать ногтем клейкую ленту, наконец ему это удалось. Лишь только из-под газеты показались купюры, Кудрин испуганно прошептал:

– Это не ваш знакомый, посмотрите?

– Где?

– Да вон, вон идет.

Вытянув шею, Кругловский прильнул к тонированному стеклу. В этот момент Кудрин абсолютно спокойно, так, как втыкают вилку в розетку электрочайника, ткнул ему в шею мощный электрошоке?, которым пользуются охранники в тюрьмах. Раздался сухой щелчок электрического разряда, психиатр ударился головой о стекло и обмяк. На всякий случай убийца еще дважды разрядил электрошоке? – в сердце и в пах. “Вот теперь – порядок”.

Вначале Виктор Кудрин забрал деньги, затем завалил психиатра на заднее сиденье и спокойно тронул машину с места. Он проехал Пырьевск и через десять минут затормозил на берегу реки.

Пока совсем не стемнело, “Жигули” стояли на обрыве с открытыми дверцами. Кудрин проводил взглядом уток, пролетевших, свистя крыльями, над рекой. После этого воцарилась тишина.

– Пора, – сказал сам себе убийца, медленно выбрался из машины, постучал ногой по колесам и открыл багажник.

Он напоминал рыбака, приехавшего на ночную рыбалку. Не спеша он достал из багажника рессору, моток белого капронового шнура, затем выволок из автомобиля за ноги Кругловского. Падая, психиатр ударился головой о порожек, но Кудрин даже не поморщился от этого леденящего любую нормальную душу звука. Убийца даже не проверил, жив психиатр или нет. “Если жизнь еще теплится, дойдет на дне, а если он мертв, то я ему ничем не помогу”.

Он затолкал конец тяжелой рессоры под брючный ремень Кругловского, ловко пропустил шнур под обмякшее тело и, прижав веревку коленом, затянул потуже узел, затем обрезал концы перочинным ножиком с выкидным лезвием. “Теперь порядок”.

  69