Он понял только, что опять оказался не нужен. Снова нашелся кто-то. Чужой человек, враг. Заменившей его в сердце любимой женщины. Бедная маленькая сестренка! Надо было начинать с тебя!
— Хорошо. Дай мне пистолет, — согласился он. В конце концов, она права: одним трупом меньше, одним больше. Какая теперь разница?
— Правда? Ты мне поможешь? — Юлия откровенно обрадовалась. — Ну почему ты не пришел тогда ко мне? После пожара? После того, как вернулся в Москву? Я не могла понять, почему ты начал меня избегать… Вспомни папу. А нашу собаку? Бедная старая Альфа, она тебя все-таки узнала! Твои руки! Как странно! Хотя… Она так любила с тобой играть! Помнишь? После того, как умер папа, я взяла ее к себе. Да, он умер. Инфаркт. Ты ведь это знал? Аким, ты поймешь, какой это замечательный человек. Я о Мите, конечно. Милый, добрый, умный. Спаси нас. Нашу любовь. У тебя ведь тоже была когда-то любовь?
Он чувствовал, как опять начинает болеть голова. Эта проклятая мигрень! Она вернулась! Женщины всегда его обманывали. И предавали. Сначала Милена. Потом Салли. Зачем она умерла? Знала, что больна, и все равно привязала к себе, приковала, словно цепями. А потом оставила одного. Теперь Юлия. Позвала, сказала, что нужен ей. Спасать ее? Для какого-то Мити? Кто такой этот Митя?
Он ждал, когда она вернется. На улице по-прежнему шел дождь. Она вошла, мокрая, беспомощная, с несчастным лицом.
Он тихо попросил:
— Дай мне пистолет.
И протянул руку. Юлия покачала головой, упавшим голосом сказала:
— Его там нет. Нет пистолета. Ты понимаешь, что это значит?! Понимаешь?!
Нет пистолета? Ну и пусть. Какие мелочи! Она зарыдала, бросилась к нему на шею. Сама. Он обнял ее крепко, прижал к груди. Конвульсивно дрогнули руки. Погладил ее плечи, и пальцы невольно потянулись к беззащитной шее. Звуки внешнего мира опять доходили, словно сквозь вату. И в тот момент, когда пальцы его уже готовы были сомкнуться, раздалось негромкое:
— Здравствуйте. Я вам не помешал?
А ведь было сходство! В чертах лица, правильных, утонченных. И глаза… Если положить рядом фотографии Акима Шевалье и Юлии Шумовой. Что он и сделал, будучи в гостях у Маргариты Эдуардовны. Слушая историю подлеца-мужа, имевшего внебрачного ребенка на стороне. А нежный, впечатлительный Акиша еще ходил к ним в гости!
Глазов смотрел на них и хмурился. Ему не понравилось, как ведет себя режиссер. Но все, что он смог сказать, было:
— Здравствуйте. Я вам не помешал? Конечно, помешал! Опоздай он минут на пять,
и неизвестно, чем бы все это закончилось! Но голос постороннего человека подействовал. Никольский пришел в себя, вздрогнул, и руки его бессильно опустились. Юлия отстранилась и тут же накинулась на Глазова:
— Митя, зачем ты взял пистолет?! Митя?!
— Значит, это ты убила Ваню Лебедева? А меня наняла, чтобы во всем обвинили вот его, — Глазов кивнул на режиссера, который с недоумением разглядывал свои руки. Сжимал и разжимал пальцы, будто проверял, слушаются они его или нет? Руки слушались, Никольски кивнул удовлетворенно и посмотрел на Глазова.
— Митя? — уточнил он.
— Дмитрий Глазов. А вы Аким Шевалье, тире Андрей Никольский? Или Андре Никольски? Имя у вас есть?
Он разглядывал Никольского с непонятной брезгливостью. А хорошо поработали граждане пластические хирурги! Вблизи его лицо похоже на маску из латекса. Из-за пересаженной кожи? Возможно! Но впечатление оставалось неприятное. Это было нечеловеческое лицо. Мимика его была небогатой. Зато глаза…
Казалось, они одни и жили на этом странном лице. И в них была ненависть.
— Где пистолет? — спросил Андре Никольски.
— В надежном месте, — по-детски ответил Глазов.
— Митя, ты же веришь, что я тебя люблю? — с надрывом спросила Юлия.
— Ты меня обманывала. С самого начала обманывала. Пользовалась, как щитом. Выйди, я хочу поговорить с твоим братом.
— Это я всех убил, — заявил режиссер. — Я. Взял у Юли машину. И пистолет спрятал тоже я.
— Где? — тут же спросил Дмитрий. Никольски молчал. Откуда ему было знать, что пистолет был спрятан в собачьей будке? И он повторил: — Юля, выйди.
— Она останется, — сказал Никольски.
— А по какому праву ты здесь распоряжаешься? — А ты?
— Да ведь это я все раскопал! Я вел расследование, носился, как угорелый! А меня обманули!
— И что? Хочешь ее посадить?
— Тебя — да! — отрезал Глазов.
— Ну? — Никольски глядел ему в лицо, не отрываясь.