Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
53 
– А ты чего не остановил? Ты же знаешь, когда он пьяный – дурной. И пристрелить может. «Чероки» совершил головокружительный маневр и приблизился к «мерседесу» на целых пятьдесят метров.
– Знаю, знаю. Гони скорее!
– Да куда скорее? Мне его не обойти. Сейчас что-то будет.
– А может, пронесет? – сказал водитель, выкручивая баранку то вправо, то влево, стараясь не отстать от Шестисотого «мерседеса».
На светофоре джипу все же пришлось остановиться, помешала машина с будкой-морозильником, оказавшаяся впереди. А вот «мерседес» рванул вперед.
Автомобили шарахались к тротуару, слышался лишь визг тормозов и истерично звучащие клаксоны, а «мерседес» мчался и мчался, набирая скорость.
– Во, бля, прет.
Наконец-то «чероки» сорвался с места и на желтый свет промчался по перекрестку, чуть не сбив парочку влюбленных, стоящих на островке безопасности.
Девушку словно взрывной волной прижало к груди парня, ее лицо побелело.
– Да что это творится! Мы же нормально стояли, – зашептала она своему спутнику.
– Какие-то козлы. Может быть, правительство, несутся не разбирая дороги.
– Ну и морды у них! Вот такие рыла! – девушка изобразила мельком увиденное ею лицо охранника, надув до предела щеки.
Парень рассмеялся, поняв, что опасность миновала. Приятно было целоваться в одиночестве посреди оживленной проезжей части.
Анисим Павлович Малинин, отставной полковник вооруженных сил, почитал День Победы как никакой другой праздник. И уже за месяц до него Анисим Павлович торжественно, как знамя полка, доставал из шкафа свой парадный мундир, начищал награды и готовился к выходу «в люди». Ему нравилось, когда на него все обращают внимание, взрослые показывают детям на седого, красивого ветерана, увешанного многочисленными наградами. Правда, большинство медалей были юбилейными, зато два ордена – настоящими боевыми, полученными еще тогда, в далеких сорок третьем и сорок пятом.
Вот и сегодня, хоть праздник Победы уже миновал, Анисим Павлович готовился к выходу в город. Он вытащил мундир, облачился в него. Внук и внучка все время торопили дедушку:
– Ну скорее, скорее, дедуля! Давай скорее, а то начнется дождь.
– Дождя сегодня не будет.
– А вдруг будет? – заспорил десятилетний Олег, хотя знал, что насчет погоды дед никогда не ошибается: к перемене погоды ранения деда отдавали ноющей болью. Сегодня Анисим Павлович выглядел серьезно и в то же время радостно, как никогда. Он тщательно причесал свои серебристые седины, потуже затянул галстук и только после этого принялся смахивать щеткой с блестящих погон с тремя звездочками невидимые пылинки.
– Деда, пойдем быстрее, а то опоздаем!
– Никуда мы не опоздаем, – старик Малинин посмотрел на часы, – придем минута в минуту. Тут идти-то недалеко, на Савельевский.
– Дедушка, ты вечно кого-нибудь встретишь, а то и в спор политический встрянешь, начнешь разговаривать, и мы, как всегда, опоздаем.
– Света, не будь такой непоседой. Куда ты все торопишься? У тебя целая жизнь впереди.
– А у тебя? – спросила девочка, заморгав голубыми кукольными глазами.
Такой вопрос мог задать пожилому человеку только шестилетний ребенок.
– Я свою жизнь прожил, и прожил честно, – сказал Малинин, застегивая пуговицы и с наслаждением вслушиваясь в звон медалей.
Перед самым выходом Анисим Павлович еще раз позвонил своему другу. Тот сообщил:
– Товарищ полковник, все готово. Я уже оделся и жду тебя при полном параде.
– Я приду с внуками.
– И мои здесь, так что ребятне будет чем заняться. А мы, как водится, выпьем по сто фронтовых.
– Мог бы и не говорить, – сказал Анисим Павлович, – и так ясно, что по двести нам уже не осилить. Он положил в портфель вытащенную из холодильника бутылку «Русской» с винтовой пробкой, купленную два месяца назад, взял три гвоздики, уже постоявшие в воде, и только после этого скомандовал внукам:
– Теперь вперед, друзья, нас ждут!
. Дети бросились к двери. Анисим Павлович взял портфель и строго приказал внукам:
– Идите рядом со мной, не отставайте и не убегайте! Особенно ты, Света. А то всегда тебя потом ищем. Вот Олег хороший мальчик.
– Он плохой, плохой, дедушка! Он твой мундир друзьям показывал.
– Это ничего, – сказал старик, поглаживая по случаю знаменательного дня тщательно выбритые и обильно политые одеколоном щеки.
– А он еще и фуражку твою надевал и перед зеркалом ходил, как ты.
53 
