Особенно,... 
67 
Павлов взял трубку спутникового телефона, набрал номер и подал ее Сиверову. А сам вышел из машины. В трубке раздался щелчок, затем два гудка, и следующий щелчок засвидетельствовал, что абонент на другом конце взял трубку.
– Алло, слушаю вас! – послышался немного усталый голос.
Глеб узнал голос генерала Судакова.
– Это Федор Молчанов, – сказал Глеб.
– Не знаю, день там у вас или утро, правда, для меня сейчас все равно, что день, что ночь.
– Что случилось? – спросил Глеб, спросил просто так, не рассчитывая по телефону получить ответ.
Он прекрасно сознавал, что из-за какой-то ерунды, из-за мелочевки его не стал бы беспокоить генерал Судаков. Договоренность перед отъездом у них существовала жесткая: если только случится что-нибудь неординарное, Судаков обратится к Сиверову.
– Вам надо срочно вернуться. Я понимаю, вы меня сейчас наверняка проклинаете…
– Да нет, что вы, – сдержанно бросил в трубку Сиверов.
– Дело не терпит отлагательства.
– Сколько у меня есть времени на сборы?
– Завтра утром вас встретят в аэропорту. Мы пришлем машину.
– Пришлите две машины.
– Две? Зачем?
– Так будет быстрее. Моя жена поедет домой на одной, а я приеду к вам на второй.
– Хорошо, так и сделаем. Как отдыхалось? – дежурным тоном справился Судаков.
– .Спасибо, замечательно, – в тон генералу ответил Сиверов.
– Рад за вас…
Собеседники немного помолчали, ожидая, кто же закончит первым разговор, и генерал, в голосе которого уже появилась маломальская надежда, проговорил:
– Так я вас жду. Не задерживайтесь.
– Хорошо, – ответил Глеб, и на этом разговор закончился.
Сиверов повертел в руках телефонную трубку, положил ее на сиденье и, опустив стекло, махнул рукой Олегу Павлову. Тот, словно только и ждал сигнала, поспешил к автомобилю.
– Куда вас? – спросил Павлов.
– Назад, – коротко ответил Глеб, откидываясь на спинку сиденья.
Мотор взревел, и на этот раз Олег Павлов показал все, на что он был способен. Автомобиль почти на месте развернулся, с ходу вписавшись в узкую улочку, затем обогнал пару-тройку шикарных авто, дважды перестроился с одной полосы в другую и, дважды срезав дорогу узкими переулками, вымощенными плитами, вырулил к отелю.
– Спасибо, – сказал Глеб, принимая от Павлова авиабилеты.
– Не знаю, что вас ждет, но желаю успеха. Ни пуха ни пера, как говорят дома.
– К черту! – бросил через плечо Глеб, быстро выбравшись из автомобиля, захлопнул дверцу и направился к дверям отеля.
Швейцар распахнул перед ним дверь. Эта услужливость уже начинала раздражать Сиверова. Он быстро взбежал по лестнице, как и прежде, не воспользовавшись старинным зеркальным лифтом, и подошел к двери своего номера, где ждала его Быстрицкая. Во взгляде Ирины читался вопрос. Она смотрела на Глеба пристально и чуть обреченно – так, как подсудимый смотрит на судью, зачитывающего приговор. Глеб молча утвердительно кивнул.
– Когда? – прозвучало всего лишь одно слово.
Глеб протянул Ирине билеты. Та развернула их, посмотрела дату вылета.
– Значит – утром. Значит, сегодня у нас последний день и последняя ночь в Париже. ;
– Выходит так, – согласился Глеб. – Но «последняя» звучит слишком уныло.
Лучше так не говорить. Не люблю предопределенности.
– Какая разница, как говорить! – махнула рукой Ирина и попробовала улыбнуться, но улыбка получилась вымученная.
– Что будем делать? – Глеб уселся на диван напротив Ирины.
Та пожала плечами.
– Мне уже ничего не хочется.
– А вот мне хочется! – пытаясь переломить ее настроение, воскликнул Сиверов. – Мы сейчас пойдем гулять. У нас еще куча денег, мы их станем тратить направо и налево. И еще у нас в запасе куча времени. Выспаться можно и в самолете. Ты согласна?
– Чему ты только радуешься?
– Не знаю…
На этот раз улыбка на губах Ирины выглядела куда более убедительно.
Бесшабашность Глеба ее явно завела. Что поделаешь, если переделать Сиверова она не сможет и изменить ничего они не в состоянии. Правда, если только не случится что-то из ряда вон выходящее: например, их задержит полиция или опять нападут грабители…Ирина легко поднялась с дивана:
– Идем?
– Пошли транжирить время и деньги, – сказал Глеб, подавая ей руку.
Если ничего невозможно изменить к лучшему, то эту жизнь надо принимать такой, какая она есть. Тем более, терять Глеба Быстрицкая не собиралась. Его можно было воспринимать только таким, каким он был создан, со всеми вытекающими из этого радостями и неудобствами.
67 
