Особенно,... 
83 
О своей прежней жизни, жизни среди людей, Володька Кондаков вспоминать не любил и даже просыпался в холодном поту, когда ему снился сон о той далекой жизни. Впрочем, в последнее время такие сны навещали его все реже и реже. Все реже и реже сухощавый высокий мужчина с острым, словно обломок камня, кадыком вспоминал прежнюю жизнь и пытался в нее заглянуть, сверить со своей теперешней.
В настоящем ему было хорошо. И если бы власти могли это понять, то, скорее всего, оставили бы его в покое. И не гонялась бы за ним милиция, не выслеживали бы его, не пытались схватить, связать руки, затолкнуть в машину и вывезти их зоны. Но сколько ни ловила милиция Кондакова, он неизменно убегал и вновь возвращался сюда, в свое добровольное заточение, за колючую проволоку со страшными знаками «Радиация!».
Радиации, как и большинство малообразованных людей, Кондаков не боялся, считая, что ее не существует. На здоровье никогда не жаловался. Правда, случалось, он сильно простывал, и его тогда начинал душить и раздирать жуткий кашель. Но это проходило, стоило Володьке добрести до какого-нибудь заброшенного села, отыскать дом с русской печью, разобрать на дрова забор или просто взять поленья, сложенные в сарае, растопить печку, не топленную многие годы. Затем залезть на нее, укрыться чем Бог пошлет и лежать, нежиться, прижимаясь к раскаленным, дышащим теплом кирпичам. И черт с ним, что сперва печка дымит, пока не прогреется дымоход, – Володька привык ночевать у костра.
Болезнь отступала. А может быть, не столько тепло печи помогало Володьке справиться с болезнью, сколько травы и коренья, в которых он научился разбираться, спасали его от хвори. В первые годы жить в зоне было вообще замечательно. Без проблем можно было отыскать продукты в покинутых домах, где к тому же осталось полно всевозможной одежды, обуви. Тогда еще у Володьки Кондакова имелся велосипед, который он нашел во дворе какого-то дома, и он ездил по зоне на этом велосипеде, выкрашенном в ярко-красный цвет. И благодаря велосипеду расстояния для Володьки сократились. Но однажды ему пришлось бросить свой транспорт. За ним погналась милиция, и Володька, как и редкие жители этих мест, кинулся вначале в лес, а затем – на болото. И там, на болоте, на маленьком островке, он пересидел; переждал и через несколько дней вернулся опять туда, где можно достать продукты, где можно жить.
В зоне для бродяги Володьки Кондакова почти не существовало тайн и загадок. С каждым годом чернобыльская зона становилась все тише и тише. Все выше поднималась трава, все гуще зарастали проселки, все больше размывались дождями дороги, рушились мосты через небольшие речки и ручьи, сгорали оставленные дома, а иногда и целые деревни.
Сейчас Володька Кондаков в грязной рубахе с закатанными рукавами сидел среди кустов на берегу небольшой речушки. Он не знал названия этой речушки, знал лишь то, что она впадает в Припять. И если бы он взял лодку, сел в нее, оттолкнулся от берега и поплыл по течению, речушка вынесла бы его километра через два в Припять, а по ней можно было бы сплавиться в Днепр, в Киевское водохранилище, а по нему добраться до столицы Украины, славного города Киева.
Но подобная мысль могла лишь прийти в голову, реализовывать ее Кондаков никогда бы не стал. Он прекрасно понимал, что на воде отловить его очень легко. У милиции и рыбнадзора быстрые катера, а его, скорее всего, приняли бы за браконьера и церемониться бы не стали. Правда, и лодки у Кондакова не было, да И зачем она ему. У него имелись спиннинг и пара удочек. Вот они ему нужны:
Володька ловил рыбу.
Сегодня с утра он выловил в маленькой реке двух щук. На все про все ушло не более получаса. Володька, если бы захотел, мог бы наловить столько рыбы, что ее не увезти и на телеге. Не какими-то там браконьерскими способами, а обыкновенным спиннингом с самой обыкновенной железной блесной. Володька Кондаков знал все рыбные места, здесь рыбы водилось очень много – в зоне ее никто не ловил. Даже слабо верившие в радиацию самоселы боялись, что она радиоактивна, и есть ее остерегались. А вот Володька ел – есть-то надо что-то.
Рыба была прекрасной едой.
Птицы угомонились, и вокруг воцарилась тишина. Володька Кондаков почерневшими от грязи пальцами аккуратно снял с огня котелок с огромными кусками рыбы, поставил его на землю, а сам, расстелив порванную телогрейку, устроился на ней, запрокинул свою кудлатую голову и, блаженно прищурившись, наслаждался теплом, исходящим от костра и от солнца.
83 
