Особенно,... 
52 
Квартира Елистратовых располагалась на десятом этаже. Алексея приняли на кухне, огромной, величиною с парадную комнату в иных московских квартирах. Окно в ней тоже было огромным, с видом на смешанный лес. За окном – небо, по которому плывут чернильные облака, верхушки зеленых елей, желтеющих берез… Дивный сентябрьский пейзаж в оконной раме. Черноволосая женщина с благородным профилем подошла, оперлась о подоконник. Получился потрет. Великолепный портрет! Но вот она встала, отошла к плите, остался пейзаж. И неплохой. Алексей следил за метаморфозами заинтересовавшей его картины, все еще не определившись, к какому жанру ее отнести, а хозяйка квартиры все не начинала свою исповедь.
…Леди не открывают душу первому встречному, кем бы он ни был. Хоть папой римским. Нет, папе можно. Он отпустит грехи. А какие у нее грехи? Невозможно! Леонидов грустил. Сегодня она была без шляпы. Гладкие черные волосы собраны на затылке в пучок, в ушах крохотные серьги с бриллиантиками, на шее тонюсенькая цепочка. Леди не носят массивных украшений. Она не обременена заботами о хлебе насущном, замужем за богатым человеком. Почему его это не раздражает? Он ведь не выносит людей, ведущих праздный образ жизни.
Они молчали уже минут десять. Леонидов подумал, что может просидеть перед этой картиной вечность. Как перед Моной Лизой, которая то появляется в раме, то исчезает. Просидеть в ожидании очередного чудесного появления.
«Если бы я не встретил сегодня ее, я ушел бы отсюда с разбитым сердцем, – подумал Алексей. – А какая разница?» Но он чувствовал, что разница есть.
– Быть может, я не вовремя? – он наконец почувствовал, что пауза затянулась, надо либо встать и уйти, либо начать задавать вопросы.
– Я… Я плохо себя чувствую, – сказала Джоконда, застыв на фоне осеннего пейзажа. Ее взгляд показался Алексею бездонным.
– Я готов извиниться за вторжение. Но не прийти к вам не мог. Видите ли… Умер Серебряков. А вы с ним… Вы были с ним… – он запнулся.
Серебряков хотел стать единоличным владельцем картины, стоимость которой и определить-то невозможно? Невозможно!
– Вы были у Ирины? Она, конечно, во всем обвиняет меня. – Необыкновенной красоты губы Лады Анатольевны чуть дрогнули. – Ей просто не надо было выходить за него замуж, – неожиданно твердо сказала она. – Брак без любви никому еще не приносил счастья.
– А… – он так и не смог выговорить «вам?»
– Простите?
– Нет, ничего.
– Я забыла предложить вам кофе.
– Спасибо, я не хочу. Ни кофе, ни чая. Не стоит беспокоиться.
«Сидите так», – чуть было не сказал он. Алексей просто не в силах был ее допрашивать. Подумать только, какая несправедливость! Умер, умер А. С. Серебряков!!!
– А вы? Вы почему не вышли за него замуж?
– Я?
– Ну да. Ведь у вас был роман. Еще в институте.
– Роман?
Ему показалось, что Лада Анатольевна хочет рассмеяться. Полные губы вновь чуть дрогнули. Но кроме улыбки, едва обозначившейся, ничего не было. Мона Лиза.
– Я не думаю, что это можно назвать романом.
– Значит, ничего не было? – уточнил Алексей.
– Мы объяснились с Александром.
– Когда?
– За неделю до моей свадьбы. Все уже было решено: заказан ресторан, разосланы приглашения, студсовет выделил нам с Андреем комнату в общежитии. – (Как звучит! Она и – комната в общежитии!) – Но мне было не по себе. Осталась какая-то недоговоренность. Между мною и Сашей. Ведь официального разрыва отношений не было. О чем я говорю? По сути и отношений не было. Я не знаю, что это было. До сих пор не знаю…
…Ей тогда было двадцать лет. Александр Серебряков был ее первой любовью. Если только в двадцать лет понимают, что такое любовь. Теперь она над этим смеялась. Тогда горько плакала о том, чего сама не понимала. И готовилась к свадьбе. На самом деле ей казалось, что все это только игра. Никакой свадьбы не будет. Вот-вот Саша ее остановит. Игра закончится. Она и затеяла все это по одной причине: чтобы Александр Серебряков наконец объяснился. И тогда все будет по-настоящему. Настоящая свадьба, настоящее платье и настоящая фата. А пока… Все это игра, не более. Но был один человек, который все это воспринимал всерьез. Ее будущий муж. Почему-то Лада не думала, что делает ему больно. Как для всех влюбленных, для нее во всем мире существовали только два человека. Он, Саша и она. Меж тем они с Андреем подали заявление в загс, получили приглашения, по которым в то время можно было купить дефицитные товары. В том числе и свадебное платье, французское белье, костюм для жениха, деликатесы к столу. Зачастую, вернувшись в общежитие после беготни по магазинам и стояния в очередях, Лада без сил падала на кровать и задавала себе один и тот же вопрос: «Кому это нужно?» Чем дальше заходило, тем труднее была дорога назад. Она пропустила момент, все пути были уже отрезаны. До свадьбы осталась неделя.
52 
