Особенно,... 
85 
От радостных мыслей, вызванных верой в силы простого народа и неукоснительными победами над неумолимыми членистоногими, ложного оберстлейтенанта оторвало прибывшее из-за тростниковой циновки лицо такого же ложного штурмбаннфюрера запрещенной законом СС – Манина Геннадия Ивановича.
«Чего тебя принесло?» – хотел чистосердечно спросить его Владимир Юрьевич по-русски, но сдержал порыв и с некоторым акцентом осведомился по-немецки:
– Здравствуй, что слышно?
Геннадий Иванович Манин, он же Зеральд фон дер Грюн, подвинулся вплотную к Луговому, зыркнул по сторонам и произнес на родном языке:
– Ты готов, Вовик?
Манеры Манина поражали Владимира Юрьевича, хотя его пролетарское нутро радовалось простоте коллеги. Но созревшим сознанием он удивлялся, зачем сюда прислали этого человека. Мало того что он почти не умел говорить на «родном» немецком, на японском он вообще не понимал ни бельмеса, так еще он совсем ничего не соображал в тактике, которой они должны были обучать малорослых самураев. Правда, как помнил Луговой по прошлому житейскому опыту, Манин неплохо разбирался в технике, но вот этому он японцев не учил вовсе, к тому же по спущенной сверху легенде он вовсе не являлся специалистом-механиком. Оставалось непонятным, что он тут вообще делал. Если бы не случайность, что когда-то, до встречи здесь, в Восточном Китае, они служили вместе, так и про умение Манина разбираться в механизмах Луговой бы ничегошеньки не знал. Помнится, в той их бывшей совместной части Геннадий Иванович прославился на всю дивизию, когда при разряжении служебного пистолета умудрился пять раз подряд прострелить пол, прежде чем сообразил, что перед контрольным выстрелом не вынул наружу обойму. Многие старшие офицеры, находящиеся тогда в штабе, услышав пальбу, бросились спасаться в родные кабинеты и запираться там на все замки: возможно, они решили, что в помещении штаба начался контрреволюционный мятеж или же красный командир Манин сошел с ума от тяжести службы и войскового быта. Но случай оказался настолько нетипичный и смешной, что Манина даже наказали не слишком строго, обошлись дисциплинарными мерами.
– Пошли, Вова, – сказал Луговому Манин и потянул за рукав.
– Что случилось? – тихо по-русски осведомился Владимир Юрьевич.
– Мотать надо, сейчас здесь все полетит в тартарары, – пояснил штурмбаннфюрер.
– Какого черта, Гена? – обмер Луговой.
– Я все заминировал, сматываемся, дорогой.
– Как заминировал, мы же вместе с японскими товарищами вою…
– Волк тамбовский им товарищ, Вовик, – оборвал его Манин. – Мотаем, говорю. Жить хочешь?
– Да что я, идиот? Нас на родине за предательство расстреляют, из партии исключат.
– Не мели чушь, Володя, – спокойно, как ребенку, сказал ему штурмбаннфюрер фон дер Грюн, кладя толстую ладонь на колено. – Мы с узкоглазыми более не союзники, точнее с этим их видом.
– Как? – подавился вопросом Луговой.
– Несколько часов назад наше правительство объявило японским агрессорам войну.
– Да как же… Почему же нас еще не…
– Я им обрезал проводную связь и перепаял внутренности рации, у них теперь все диапазоны перепутаны, черт ногу сломит. Они теперь почти все время настроены на ложный командный пункт.
Луговой глянул на Манина с подозрением.
– Это такая штука, Тактик, – пояснил тот, нимало не смущаясь растерянностью Владимира Юрьевича, – когда вместо приказов собственного штаба они слушают нужные нам.
– А откуда ты…
– От верблюда, Вова. Пока ты своей тактике их учил, я получил инструкции.
– Да? – такое недоверие партии и правительства на мгновение очень обидело Лугового.
– А почему ты, то есть вы?
– А потому, что ты в технике ни бельмеса. Ты фугасы закладывать умеешь, Стратег?
– Ну…
– Вперед, за мной. Твоя задача была, по большому счету, прикрывать мои действия. А теперь двигай, а то они сделают с тобой то, что делают обычно с пленными китайскими партизанами.
Луговой невольно вздрогнул и начал поспешно упаковывать в карманы самое необходимое.
– А куда же мы двинемся?
– До двиганья еще далеко, вначале нужно разжечь костры в нужных местах.
– Зачем?
– Бомбардировщики дальние навести, вот зачем.
– Наши или американские?
– Наши, без империалистов как-нибудь обойдемся.
– А куда мы потом, ведь до границы Союза две тысячи кэмэ?
– В армию Мао покуда пристроимся. Тактике их поучишь, чтобы не зря есть рисовые лепешки.
85 
