77 
– Да.
– Что вы можете о нем сказать?
– " Как об ученом? – насторожился Богуславский, Петракова он недолюбливал.
– И если можно, как о человеке, – улыбка японца сделалась еще шире.
– Сперва как об ученом. Достаточно талантлив, честолюбив, хороший исполнитель. А что вас, собственно, интересует?
– Его деловые качества.
– Если ждать от него концептуальных разработок, то ничего не получится, обещать наобещает, но не сделает. Может, я говорю слишком резко?
– Нет, что вы, меня интересует именно ваше личное мнение. Официальные характеристики и рекомендации в вашей стране так похожи одна на другую, что не поймешь, представляют ли человека к ордену или характеризуют как работника.
– Он способен организовать дело, но только в рамках чужой идеи.
– Вашей идеи? – без тени иронии поинтересовался японец.
– В свое время было именно так.
– Если не секрет, какова была тема исследований?
– Как раз секрет, – усмехнулся Богуславский.
– Ну что ж, секрет – дело святое, – на слове «святое» японец сделал ударение. – А что вы можете сказать о нем, как о человеке? Не бойтесь, будьте откровенны, ваших слов я передавать ему не стану.
– Все, что я сейчас скажу вам, доктор Фудзимото, я в свое время высказал ему в глаза. Но, думаю, это не помогло ему исправиться. Сложный человек – это не всегда еще сложный работник.
– Я это понимаю, поэтому и спрашиваю.
– Но на сегодня мне трудно дать вам рекомендацию или наоборот делать предостережение, – Богуславский замялся, не зная, как именно охарактеризовать то, что он собирается сказать о Петракове.
– Отрицательную рекомендацию, – напомнил японец.
– Нет-нет, я не об этом. Каждого человека можно использовать достаточно эффективно, главное, суметь заинтересовать его в результатах работы.
– С этим у доктора Петракова, уверен, проблем не будет.
– Да, он корыстолюбив, – усмехнулся Богуславский и только сейчас заметил, что японец смотрит на записку, оставленную Романом на столе.
Андрей Петрович взял лист, сложил его пополам и опустил в карман домашней куртки.
– Вы уже разговаривали с ним?
– С Аркадием Карповичем? – словно бы речь могла идти о ком-то другом, переспросил японец.
– Конечно.
– Да-да, он оставил у меня двойственное впечатление.
– А какое именно, можно узнать?
– С одной стороны, он стремится к работе, а с другой, он, как мне кажется, не совсем уверенно владеет темой.
– А какую тему вы ему предложили? – забеспокоился Богуславский.
– Он занимался ею в конце шестидесятых годов вместе с вами, – не моргнув глазом, отвечал японец, – «Выборочное действие вирусов на насекомых».
Богуславский настороженно молчал.
– Да-да, именно эта тема, которой вы занимались с ним или, правильнее будет сказать, с вами.
– Я не хотел бы говорить на эту тему. Извините, но у меня много дел, – Богуславский поднялся, давая понять японцу, что разговор окончен.
Японец же тем временем продолжал сидеть с портфелем на коленях и хитро улыбался.
– Прошло много лет и мне нечего добавить, – все еще соблюдал приличия Богуславский.
– Меня сейчас не Петраков интересует, меня интересуете вы, – и японец указал пальцем на Богуславского.
– Не понял…
– Записка лежит у вас в кармане и с самого утра она не дает вам покоя.
– Что вы имеете в виду?
– Записка, написанная вашим внуком Романом. Хотите я ее процитирую?
– Вы прочитали ее, когда она лежала на столе?
– Нет, он написал ее при мне, можете в этом не сомневаться.
– Где он? – выкрикнул Богуславский, чувствуя, как темнеет у него в глазах.
– Да не волнуйтесь вы так! С ним все в порядке, никто его не похищал. Он сам, абсолютно добровольно, принял на себя кое-какие обязательства. Вы же сами внушали ему приверженность к религии.
– Кто вы такой?
– Я назвался, доктор Фудзимото, представитель российско-японского университета. Вы умный человек, и я умный человек и не будем дурачить друг друга. Вы прекрасно знаете цену религиозным сектам и я знаю им цену.
– Где он?
– Не в Евангелии ли сказано: «Оставь отца и мать своих и следуй за мной». Если вы, Андрей Петрович, поведете себя правильно и согласитесь на сотрудничество, я обещаю вам, что Роман, а он не глупый парень, со временем разуверится в секте, вернется, так сказать, в лоно истинной церкви и в лоно семьи. Если же нет, то вряд ли вы его больше увидите.
77 
