— Я мог бы достичь нирваны. Но я отверг ее. Чтобы вернуться.
— Прости меня, — устало сказала я. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. Ладно?
— Я вернулся в этот мир. С того света. Из сострадания. Это я и узнал там, в пустыне, в пустыне Мертвого моря. — Он говорил спокойно. Его лицо выражало полное спокойствие. — Вот что я нашел.
Я уставилась на него.
— Я — Тим Арчер, — объявил Билл. — Я вернулся с того света. К тем, кого я люблю. — Он улыбнулся широкой и необъяснимой улыбкой.
15
Помолчав с минуту, я спросила:
— Ты сказал Эдгару Бэрфуту?
— Да. — ответил Билл.
— Кому еще?
— Да больше никому.
— Когда это произошло? — А потом я сказала: — Ты, е***ный псих. Это никогда не кончится. Это продолжается и продолжается. Один за другим, они сходят с ума и умирают. Все, что я хочу, это заниматься своим магазином, накуриваться, время от времени трахаться и читать кое-какие книжки. Я никогда не просила об этом. — Колеса моего автомобиля взвизгнули, когда я вильнула, чтобы обогнать какую-то колымагу. Мы почти доехали до ричмондского края моста Ричардсона.
— Эйнджел, — начал Билл, мягко положив мне руку на плечо.
— Убери свою чертову лапу от меня.
Он убрал руку.
— Я вернулся, — повторил он.
— Ты снова спятил, тебе место в психушке, ты, псих-гебефреник. Ты что, не видишь, что со мной делается, когда мне приходится выслушивать это? Знаешь, что я думала о тебе? Я думала: по-настоящему среди нас только один нормальный. Он отмечен как псих, но он нормальный. Мы отмечены как нормальные, но мы психи. А теперь вот и ты. Ты последний, от кого я этого ожидала, но, наверное… — Я прервалась. — Дерьмо. Оно не поддается контролю, это развитие безумия. Я всегда говорила себе: Билл Лундборг в контакте с реальным. Он думает о тачках. Ты мог бы объяснить Тиму, почему нельзя ехать в пустыню Мертвого моря на «датсуне» с двумя бутылками коки и картой с заправочной станции. А теперь ты такой же псих, какими были они. Даже еще больше. — Я сделала радио громче. Звуки «Битлз» заполнили автомобиль… Билл тут же выключил радио, совсем выключил.
— Пожалуйста, помедленнее.
— Пожалуйста, когда мы доедем до шлагбаума, вылези из машины и поймай кого-нибудь другого. И можешь передать Эдгару Бэрфуту, чтобы он дурачил…
— Не вини его, — решительно сказал Билл. — Только я ему сказал, он мне ничего не говорил. Медленнее! — Он потянулся к ключу зажигания.
— Хорошо, — согласилась я, опуская ногу на тормоз.
— Ты перевернешь эту консервную банку и угробишь нас обоих. И ты даже не пристегнула ремень.
— Из всех дней именно в этот, когда убили Джона Леннона. Я должна выслушивать это прямо сейчас.
— Я не нашел гриб энохи, — заявил Билл.
Я ничего не ответила. Просто вела машину. Вела как могла.
— Я упал со скалы.
— Да, я тоже читала это в «Кроникл». Было больно?
— К тому времени я был практически без сознания из-за солнечного света и жары.
— Что ж, очевидно, ты не такой уж и сообразительный, коли убрался вот так. — А потом, неожиданно, я почувствовала жалость, и мне стало стыдно, непомерно стыдно за то, как я вела себя с ним. — Билл, — сказала я, — прости меня.
— Конечно, — ответил он просто.
Я обдумала, что говорить, и спросила:
— Когда… Как мне теперь называть тебя? Билл или Тим? Вас теперь двое?
— Меня двое. Из двух личностей образовалась одна. Подойдет любое имя. Наверно, тебе следует называть меня Биллом, чтобы люди не узнали.
— Почему ты не хочешь, чтобы они узнали? Я вот думаю, что такое важное и исключительное событие, как это, такое знаменательное, как это, должно быть известно всем.
— Меня снова упекут в больницу.
— Тогда я буду называть тебя Биллом.
— Гдe-то через месяц после своей смерти ко мне пришел Тим. Я не понимал, что происходит. Я не мог объяснить. Свет, цвета, а затем чуждое присутствие в моем разуме. Другая личность много сообразительней, чем я, думает о вещах, о которых я и не думал никогда. И он знает греческий, латынь и древнееврейский, все о теологии. Мысли о тебе были очень четкими. Он хотел взять тебя в Израиль.
При этих словах я внимательно посмотрела на него, меня пробила дрожь.
— Teм вечером в китайском ресторане, — продолжал Билл, — он пытался тебя уговорить. Но ты ответила, что у тебя все спланировано. Ты не могла уехать из Беркли.