ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>




  100  

Познакомившись с матерью Анной, я сразу же кинулась ее расшифровывать:

– Мать Анна, признайтесь, вы играете на скрипке, чтобы отдохнуть от непрерывной молитвы?

– Вовсе нет! У нас почти у всех есть какие-то свои маленькие привязанности, свои привычки. Одной нравится одно, другой – другое. Мать Наталия, например, любит птиц и домашние цветы, сестра Дарья – кошек, а матушка – детей. Важно только, чтобы невинные маленькие радости не превращались в большие страсти.

– А музыка не отвлекает от молитвы.

– Смотря какая музыка. В музыке, как и во всем, Бог либо присутствует, либо отсутствует, но тогда, сами понимаете, присутствует некто другой. Все может стать частью вашей личной молитвы – и работа в саду, и простая прогулка на природе, и уход за больными, и игра на скрипке – да все на свете!

– Вы хотите сказать, что копая грядки или вынося горшки за больным можно одновременно молиться Богу?

– Нет, не это. Конечно, за любым делом можно и должно молиться, но я говорю о другом. Любое занятие человека может быть так пронизано сознанием Божьего присутствия, настолько посвящено Богу, что само становится молитвой и без оформления в конкретные молитвенные слова. Я всегда старалась, чтобы моя игра на скрипке была именно такой молитвой. Поиграть для вас?

И она играла для меня. Больше всего мне нравилось слушать ее не в иконописной, а под окном, сидя на земле и прислонясь спиной к теплому, пахнущему смолой стволу кедра. Его, кстати, тоже когда-то посадила мать Анна. Я не спрашивала, сколько ей лет, но по ее умным глазам было видно, что намного больше, чем кажется.

Часто, сидя под кедром и слушая скрипку, я наблюдала, как на грядках трудится мать Лариса, а пасечница мать Лаврентия возится с ульями, стоящими под грушами. Пахло яблоками, гудели пчелы. Я чувствовала во всем некое незримое присутствие, ощущаемое как легкий световой ветерок. Мне даже приходило в голову, что, может быть, это и есть то, что мать Иоанна называет Божиим присутствием? Но я, конечно, понимала, что скорее всего на меня просто действует хороший микроклимат острова и позитивная психологическая обстановка, в первую очередь, доброта и радушие сестер.

Мать Лаврентия, довольно молодая монахиня, хотя кто их тут разберет, удивляла меня тем, что совершенно не боялась пчел. Я рассказала ей, как меня укусила пчела, и спросила:

– А вас пчелы никогда не кусали?

– Нет. Если их не пугаться и не пугать, они не жалят. И ни одну нашу сестру они никогда не кусали. Может быть, это потому, что пчелки тоже Бога знают, Создателя славят.

– Пчелы верят в Бога?!

– Конечно. Все Божии творения знают Бога, своего Творца и Хозяина, но пчелы особенно.

– Ну, это вы говорите потому, что вы с ними работаете и любите их.

– Вовсе нет. Хотите, покажу вам, как пчелки молятся Богу? Приходите завтра в сад рано-рано утром, когда они только готовятся вылететь из улья, и увидите своими глазами.

Конечно, я ей не поверила, но мне стало любопытно, и на другой день я вышла в сад на рассвете. Мать Лаврентия ждала меня возле ульев. Она подвела меня к одному из них и осторожно сняла боковую стенку: под деревянной стенкой оказалась стеклянная.

– Уже готовятся. Ну, смотрите! – она за руку притянула меня к стеклу. Я присела на корточки и заглянула внутрь улья. Когда мое зрение приспособилось к полумраку, я увидела янтарную поверхность сота, а на нем, посередине, – вылепленный из воска маленький выпуклый крестик. Пчелы окружили его плотным трепещущим кольцом, повернув головки к центру – к кресту.

– Зачем это вы для пчел крест вылепили, мать Лаврентия?

– Мы и не притрагивались к нему – это пчелки сами себе устроили, это их церковь. Смотрите, что дальше будет!

Пчелы по очереди приближались к кресту, прикасались к нему головками, будто целуя, а потом отодвигались в сторону, уступая место другим.

– Что это они делают?

– Поклоняются кресту и прикладываются к своей святыне перед вылетом на работу; – и она сама благоговейно перекрестилась.

Приложившись к крестику, пчелы ползли к отверстию в передней стенке улья и выбирались через него на маленькую полочку, прикрепленную к улью снаружи, а уже с нее взлетали и летели по своим пчелиным делам. За пыльцой и медом, надо полагать.

– Не будем их больше тревожить, – сказала мать Лаврентия, закрывая стекло деревянным щитком.

– Выглядит трогательно и даже торжественно. И что же все это значит? – спросила я, когда мы отошли от необыкновенного улья.

  100