Особенно,... 
9 
– Как казак, – тихо призналась Марьянка. – У нас на дворе было четыре лошади, пока вы, ироды, не появились!
– Значит, ты покажешь атаману, на что способна, а он крикнет: «И это мальчишка называет сидеть в седле? Да так курица на насесте сидит! Иван, покажи ему, как сидит на коне настоящий казак!». Ха, если он так скажет, считай, что мы уже наполовину победили, и никто не спросит, что там у тебя под одежкой!
– А если твой Ермак что-то пронюхает, тогда что? – с тревогой спросила Марьянка.
– Тогда ты погибла, – и Иван испуганно вскинул на нее глаза. В огромных глазищах Марьянки плескалась отчаянная решимость. – Или ты хочешь умереть?
– Мальчишек с такими длинными волосами не бывает…
– Тю! Так мы их срежем.
– Мои волосы?!
– Для тебя что важнее: патлы или жизнь, а?
– Было бы куда проще, если б ты оставил меня здесь…
– Не слишком ли мы много говорим? – Машков схватил Марьянку за волосы, выхватил из-за пояса кривой тесак и отхватил длинную косу. Волосы, словно золотые нити, упали на землю. «Жалость-то какая, господи, – мелькнуло в голове Ивана. – Ладно, еще отрастут». Слабое утешение, но все-таки утешение. В мире сем бренном слишком много всего окончательного и безнадежного, и только волосы девичьи, срезанные, отрастают вновь и вновь. Загадка, да и только, откуда только берутся. Голова все же не землей полна, чтобы волосья расти могли, как трава на лугу…
Машков вновь схватился за косу, окоротал волосы еще раз, пока не убедился, что голова девушки больше стала похожа на мальчишечью. Марьянка совсем затихла. Она сжалась на дне глубокой ямы, вокруг догорало родное село. Молчала, и только глаза говорили. Красноречивей всяческих слов. Они кричали Машкову: почему ты оставил мне жизнь? Неужели ты думаешь, что я смогу ехать с вами в эту далекую Мангазею? Что ж я казаком должна стать, висельником и охальником, насильником и вором, бродягой и разрушителем? Что ж мне всю жизнь отроком теперь проходить? Ванька Машков, да неужто ты думаешь, что только у казаков есть гордость?
– Так, – произнес Машков, заканчивая свою работу. Глядеть теперь на Марьянку было сущее мучение. «Как же она жалко выглядит, – мелькнуло у него в голове. – Хотя как бы она выглядела, попади в руки лыцарей?». И Иван тяжело вздохнул, а потом сфукнул с ладони белокурые волоски.
– Гарный хлопец получился, – и задумался. – Так, мордаху надо бы сажей потереть…
– Я всегда хотела быть мальчишкой, – усмехнулась Марьянка, проводя руками по взлохмаченным вихрам. – Мальчишки так много чего могут…
– Черт побери, вот и побудь мальчишкой! – немного рассердился Иван. – Возможно, все еще иначе сложится, когда мы до этого Симеона Строганова доберемся.
Они обождали еще мгновение, затем осторожно выбрались из ямы. Иван разыскал среди тряпья, выпотрошенного казаками из ларей и сундуков, мужскую одежду.
– Переодевайся! – скомандовал Машков.
Марьянка даже не шелохнулась. Стояла у сложенной из валунов стены конюшни с одежонкой в руках и не шевелилась. Растерянная. Испуганная.
– Переодеваться? Здесь? Перед тобой?
– Коль пообещаешь не убегать сдуру, я отвернусь!
«Не, я совсем последнего ума лишился, – думал Машков, пугаясь самого себя. – Казак, отводящий глаза в сторону, когда девка молодая переодевается! Экий ты болванище, Иван Машков, Матвеев сын! Сатана пьяный, вот ведь дурость какая…»
Он и в самом деле отвернулся от переодевающейся девушки, поднес левую руку к губам и принялся в отчаянии грызть ногти. «Нет, так дальше не пойдет, – терзал себя Иван. – Когда-нибудь я здорово накажу ее, чтобы совсем уж голову не потерять. Она из меня мышь амбарную делает, так пусть узнает, что я равно как медведь дикий!»
– Ну, готова, что ль? – грубо спросил он.
– Еще нет! Сапоги слишком большие… В них утонуть можно, а ты мне на коня вскарабкиваться предлагаешь.
– Нет у нас времени по размеру тебе сапожки подбирать! – скрипнул зубами Машков. – А как остальной скарб, подходит?
– Вот сам и посмотри.
Он обернулся – перед ним стоял угловатый деревенский мальчонка-подросток. Шапчонка на голове была единственной из всей одежонки, что хоть немного подходила. Девушка выглядела смехотворно, но сердце Машкова судорожно забилось где-то в горле и страшно засосало под ложечкой. «Я обязательно возьму ее с собой, – обожгло его жаром. – И никто не узнает, кто она на самом деле. С нами поедет маленький тощий парнишка, из которого еще вырастет настоящий казак!»
9 
