106 
– Какое дело, Гриша, мне же плохо!
– Ты же знаешь, Бурый, больничные я не оплачиваю.
К тому же ты не член профсоюза.
Бурый хотел втянуть голову в плечи, но сделать это было сложно, гипсовый воротник мешал. Бурый закашлялся, принялся дергаться.
– Да не умирай ты до расстрела, Бурый, говорят, плохая примета.
– А я и не умираю, Гриша. Конечно, если надо дело делать, я же готов.
– Ты как пионер, Бурый, всегда у нас готов, заложить, кстати, тоже. А если бы тебя менты прихватили, ты бы, наверное, и им рассказал? Приехали бы мужики в камуфляже, повинтили вас всех на вокзале, ты бы и начал на меня показания давать, а?
– Нет, нет, Кощей, на тебя никогда!
– Кажется, ты меня Кощеем назвал?
– Нет, Григорий, это так, случайно вырвалось.
– Может, я и Кощей, Бурый, но, в отличие от тебя, бессмертный.
Машина катила уже за городом, Бурый заметил это только сейчас.
– Вот почти и приехали. Еще километров восемь лесом, и мы на месте. Вжик, вжик… Ты слышал, Бурый, когда-нибудь, как циркулярка работает?
– Слышал, – неохотно отозвался Бурый.
У него в голове еще теплилась надежда, что Кощей решил попугать, постращать, так сказать, провести профилактическую работу. И он решил подыгрывать Кощею, делать вид, что страшно боится, лишь бы удовлетворить самолюбие бандита.
– Страшный звук, точно такой же, когда тебе зубы сверлят, в голове отдается, только немного громче, да поэффективнее, и костной пыли побольше летит.
Джип свернул с шоссе и поехал по грязному проселку.
Машина Кощея была хорошей, и водитель почти не сбавлял скорость. Стекла скоро покрылись пятнами, и рассмотреть пейзаж, сидя на заднем сиденье, стало практически невозможно, лишь стеклоочистители разгребли два мутных сектора.
* * *
…Это место Бурый знал. Год назад в такой же гнусный осенний день, когда лил дождь и смеркалось, он с Кощеем на этой самой машине приезжал к Леснику, отсидевшему десять лет в лагерях. Чуть позже, когда баня у Лесника была уже протоплена, к домику на опушке леса подъехал еще один джип. Он привез бизнесмена, несуразно толстого, в дурацком малиновом пиджаке с золотыми пуговицами, в таких в Москве уже давно не ходили.
«Скорее всего откуда-то из глубинки», – подумал Бурый, но спрашивать, естественно, не стал.
Кощей всегда сам говорил то, что положено знать посторонним и даже исполнителям, остальное же оставалось тайной. Сколько этот бизнесмен должен Кощею и за что, Бурый тоже не знал. Происходило странное.
Лесник провел бизнесмена в дом, Кощей лишь кивнул ему и задорно сказал Бурому:
– Ну что ж, пойдем попаримся.
В бане разделись, залезли на полку, и Бурый отхаживал Кощея веником. Так продолжалось с полчаса. Пару раз Лесник всовывал голову в баню и вопросительно смотрел на Кощея. Тот пока еще медлил с ответом. Затем махнул рукой, и Лесник привел бизнесмена прямо в парилку, полностью одетого, словно бы в зал ресторана.
– Садись, – сказал Кощей, указывая на верхнюю Полку.
Бизнесмен испуганно заморгал, затем принялся снимать часы на металлическом браслете – они жгли запястье.
– Выше лезь.
Голова бизнесмена почти упиралась в потолок. Пот уже катился по его одутловатому перепуганному лицу. Но это было лишь началом.
– Поддай-ка, Бурый, парку!
Бурый, как человек исполнительный, не заставил себя ждать. Он зачерпнул полный ковш настоянной на каких-то травах воды и плюхнул в дымящиеся от жару камни.
Вода зашипела, мгновенно превратившись в огненный пар.
Лицо бизнесмена, освещенное тусклой лампочкой, стало бледным и абсолютно мокрым, редкие волосы прилипли ко лбу.
– Что-то холодновато, раз друг наш побелел, – с присвистом сказал Кощей, – еще парку.
Бурый плеснул два ковша. Даже внизу, на полу, и то стало жарко.
– Ты располагайся поудобнее, сидеть тебе здесь придется долго.
– Я… Мне плохо! – прокричал бизнесмен, фамилия которого была Молотков.
– Ах, тебе жарко уже… Бурый, водички гостю!
Бурый осклабился, поднял ковш с колодезной водой и протянул руку к бизнесмену. Тот подался к ковшу. Бурый же опрокинул ковш, и вода полилась на камни.
Через четверть часа малиновый пиджак был мокрый от пота, а еще через четверть часа кожа на лице бизнесмена начала пузыриться. Кощей же вышел в предбанник и, заглядывая время от времени в парилку, покрикивал на Бурого, который уже изнемогал от невыносимой жары.
– Еще, еще водички.
106 
