38 
Женщина колебалась, но затем все-таки ответила:
– Нет.
– Вот и чудненько, и отлично. Можешь идти. И помни, если он тебя обижать будет, только мне скажи, вмиг разберусь. А хочешь, я ему сейчас по морде заеду или сама пощечину дай?
– Я пойду.
– Ну вот мы все и уладили. Нет неразрешимых проблем.
Женщина ушла, осторожно прикрыв за собой дверь.
– Марат Иванович, – Грязнов потерял былую уверенность.
– Идиот, – прошипел Хазаров, – ты мне все дело испортишь! Эмоции свои держи при себе, они делу только мешают. Она же, сучка, все испортит, если ты, Валера, на нее наезжать начнешь, нервы сдадут в самый неподходящий момент, понял? Я бы ее и сам своими руками придушил, если бы она что-то сделала, а Катя только подумала, только засомневалась. А ты вместо того, чтобы эти сомнения развеять, успокоить, пугать ее вздумал. Есть люди, которых можно запугать, но она не из тех, как и ты, кстати.
– Ясно, – наконец-то Грязнов понял игру Марата Ивановича и улыбнулся.
– Тут тебе, Валера, не армия, человек хорошо работать может только или за идею, или за деньги. А от раба продуктивной работы не добьешься. Только время из-за тебя теряю и нервы. Пойдем, расскажешь нашему клиенту, что к чему, он сейчас в саду гуляет.
– А-а, – протянул Грязнов, – теперь-то понял, почему психов не видно.
– Шнайдер со своей женой Анной решил пройтись немного перед тем, как его начнут готовить к операции, вот и пришлось психов в корпус загнать. Идем, – Хазаров надел плащ, бережно обернул шею длинным шарфом, и вместе с Грязновым они спустились по лестнице.
Марат Иванович улыбнулся санитару, сидевшему у входной двери. Когда Хазаров и Грязнов оказались на крыльце, главный врач тихо сказал:
– Грязнов, никогда не жалей улыбок. И неважно, кто перед тобой – тот, кто платит тебе деньги, или тот, кому платишь ты. От тебя не убудет, а делу помощь и в деньгах экономия.
– Я по-другому жить привык.
– А зря! Если хочешь и дальше со мной работать, меняй привычки.
– Постараюсь.
Марат Иванович забрался на кирпичную тумбу, на которой высилась ваза с цветами, и принялся осматривать окрестности. Наконец радостно воскликнул:
– А вон и они!
Теперь и Грязнов разглядел две фигурки на далекой аллейке – низкий мужчина в пальто почти до самой земли и стройная женщина рядом с ним в короткой юбке и в куртке с меховой опушкой.
– Гер Шнайдер и супруга, – заулыбался Хазаров, резво для своего возраста и комплекции спрыгивая на газон. – Пошли порадуем пациента.
Шли они не спеша.
– Какого хрена эта сучка Анна с ним так носится? – спросил Грязнов у главного врача.
– А ты чего хотел?
– Я бы на ее месте желал только одного – чтобы гер Шнайдер поскорее сдох. Она молодая, русская, на хрен ей этот старый немец-пескоструйщик?
– Не нужен был бы, она бы за него замуж не вышла.
– Сдох бы, и деньги ей остались.
– Не так все просто, – засмеялся Хазаров, – ты же не знаешь, что у них в брачном контракте записано?
– Не знаю и знать не хочу.
– Тогда и не задавай глупых вопросов. Деньги нам не она, а ее мужик платит. Может, он в брачный контракт пункт внес, что пользоваться его деньгами она может только при его жизни. Не наше это с тобой дело, Валера, у тебя чисто русская привычка – совать нос не в свои дела, а они тебя волновать не должны. Прошу тебя, поменьше глазей на ее задницу и ляжки. Понимаю, кусочек соблазнительный, но ты за деньги не худший купить можешь. А она, по большому счету, как проституткой была, так и осталась.
Мужчина и женщина, прогуливавшиеся в парке, не видели, что к ним приближаются Грязнов с Хазаровым. Они шли по аллейке молча, Шнайдер, пожилой немец, с трудом передвигал ноги и, ничуть не стесняясь своей немощи, опирался на руку молодой жены. Когда он поднимал голову, чтобы посмотреть на хмурое осеннее небо, на лице Анны появлялось брезгливое выражение. Она тут же отворачивалась, чтобы муж не заметил этого, и тихо цедила сквозь зубы бранные русские слова.
Она вышла замуж за немецкого коммерсанта Шнайдера два года тому назад, как говорила сама – сбылась мечта идиотки. В свое время Аня была московской проституткой, но в отличие от многих своих подруг понимала: долго заниматься этим самым, продавая себя по дешевке, не стоит.
Если многие девушки, работавшие вместе с ней, надеялись на чисто русское «авось», в смысле устройства в жизни после тридцати, Анна рассчитала свое будущее в деталях.
38 
