Особенно,... 
87 
— На, держи.
— Что вы, Борис Иванович! Я думал, тот разговор ни к чему вас не обязывает…
— Держи, держи, Андрюша. Я если слово дал, всегда его исполняю, особенно, насчет денег. А этого дерьма, слава богу, пока хватает. Деть не знаю куда.
Андрей отпирался. А Рублев засунул бумажки в нагрудный карман его пиджака и покосился на бутылку водки, принесенную официантом.
— Холодная? — осведомился он, прикладывая к бутылке тыльную сторону ладони, поскольку кожа на его ладонях была такая грубая, что он не почувствовал бы разницы в температуре. При надобности мог держать в руках тлеющие уголья.
— Как положено, — отвечал официант, не отрываясь глядя на деньги, лежащие на столе.
Комбат засмеялся, сгреб их в ладонь и не глядя засунул в бумажник.
— Ас тобой рассчитываться еще время не пришло.
— Мы на службе, пить не будем, — запротестовал Подберезский, когда Комбат попытался налить в его рюмку.
— Да что я, алконавт какой-нибудь — пить в одиночестве? — возмутился Борис Иванович и тут же добавил. — Я вам деньги, сволочам, плачу, а вы…
— Ну, если это не в дружбу, а в службу — Ив дружбу и в службу.
И Подберезскому, и Альтову пришлось согласиться.
Рублев сидел перед тарелкой с салатом, положив на стол крепко сжатые кулаки со сверкающими перстнями так, чтобы все их видели и никому в голову не пришло усомниться, богат ли он.
— Да, кстати, — он за один мах подцепил вилкой половину содержимого небольшой вазочки и отправил в рот, — ты насчет икон договаривался?
— Дрянь там одна, дрова, — подыграл Подберезский, — ничего стоящего, Борис Иванович.
— А ты в этом понимаешь?
— Кое-что смыслю. Да и эксперта нанял.
— Еврея? — спросил Комбат.
— А как же. В русских иконах только евреи и разбираются по-настоящему. Я было договорился с экспертом из Патриархии, так он все о святости, о веках, о живописных школах. А как дело дойдет до оценки, ни черта сказать не может.
— Пару дюжин отбери, чтобы по одной не чикаться.
Иконостас в доме устрою.
Комбат бросил в тарелку скомканную салфетку, выпил залпом полстакана водки и сказал на весь зал:
— Пойду отолью.
Подберезский хотел было двинуться вслед за Комбатом, но тот остановил его:
— Хватит дурить, Андрюша! Что я в туалет сам не дойду? — и с гордо поднятой головой, видный в своем малиновом пиджаке за добрый километр, Борис Иванович двинулся к выходу.
Туалет располагался на некотором удалении от входа в зал. Архитектор, возводивший здание, наверное, был стыдливым человеком и спроектировал помещение так, что дверь с двумя нулями прикрывали облицованные мрамором колонны. Комбата смутило то, что на двери висело сразу две таблички: с изображением мужчины в цилиндре и фраке, и женщины в длинном вечернем платье. Раньше сталкиваться с таким ему не приходилось.
— Черт их тут разберет! — пробормотал он, толкая дверь ногой.
Но тут же выяснилась и причина такого странного соседства табличек. В просторной комнате стояли несколько диванов, никелированные блестящие пепельницы на высоких ножках. Здесь была курительная комната, а вот дальше налево и направо уходили коридорчики с нужными табличками над проходами; налево для мужчин, направо для женщин.
В туалете журчала вода, пахло дезодорантом и хлоркой. Целый ряд писсуаров — штук десять — растянулся вдоль стены. При желании сюда можно было запустить взвод солдат, но Комбат оказался здесь один. Уже стоя перед писсуаром, он услышал, как хлопнула входная дверь и послышались шаги. Входило человека три. Бориса Ивановича тут же насторожило, что все эти трое молчали. Обычно в таких ситуациях подвыпившие мужики «разговоры разговаривают».
Он покосился на окно, за которым просматривался вечерний город. При этом в стекле четко отражалась полупрозрачная входная дверь. Трое парней возникли на пороге. Двое из них подошли к Комбату и стали возле писсуаров, третий оказался за спиной у Бориса Ивановича.
«Рожи мерзкие», — подумал Комбат.
На запястье у одного из парней красовалась тюремная татуировка.
«Сработать-то сработало, — подумал Борис Иванович, застегивая штаны, — да только ребята, скорее всего, не имеют никакого отношения к делу, которым мы занимаемся».
— Стой смирно! — услышал он за спиной нервный возглас одного из парней.
С мерзкой улыбкой на лице тот, что стоял слева, протянул руку, чтобы залезть за отворот пиджака Комбату. Стоявший справа поигрывал ножичком. Ребята подобрались крепкого телосложения, к тому же у двоих из них в руках имелись ножи и они пребывали в уверенности, что провинциальный коммерсант дергаться не станет.
87 
