65 
Вышла я из московского поезда и бегом, бегом через висячий мост. Волоку свои сумки, рюкзак по спине меня колотит, задыхаюсь, пот градом. Только я до середины моста добежала, как внизу, подо мной, медленно прошла «кукушка»: три пассажирских вагончика и вагон для заключенных, с окнами только на одной стороне. Я опустила свои сумки, мешок сняла, села на него и заревела. Потом успокоилась и решила попробовать добраться на попутных машинах. Вышла на привокзальную площадь и спросила, где шоссе на Барашево. Мне показали. Вышла я на шоссе, стою, голосую. Машин не так уж много. Несколько крытых фургонов мимо меня проехало с охранниками в кабине — зэков повезли с работы или на работу. Эти, конечно, не остановятся. Вдруг останавливается обычный грузовик, в кузове какие-то бочки. Шофер, молодой парень, высовывается из кабины и спрашивает: «Куда надо?» Я отвечаю: «В Барашево». — «Садись!» Я забираюсь в кабину, распихиваю кое-как свою поклажу, и мы трогаемся.
По дороге парень косится на мои сумки:
— Из Москвы едешь?
— Из Москвы.
— Прибарахлиться ездила?
Вот тут бы мне правду сказать, что еду, мол, к мужу на свидание в лагерь, и ничего бы не было. А я испугалась, что если он узнает, что я приезжая, то из этого может что-нибудь для меня нехорошее выйти. Я и соврала, будто я местная:
— Да, ездила в Москву за покупками. Там ведь с продуктами легче.
Знала я, что в Москву из половины России народ едет за продуктами, по всем гастрономам толкутся люди из провинции с мешками, закупают и колбасу, и масло, и сыр.
Парень версию мою принял.
— Понятно. А живешь где, в Барашеве?
Пришлось подтвердить, потому что других мест, кроме Барашева да Потьмы, я в Мордовии и не знаю.
— Да, в Барашеве, — говорю. Я не сообразила, что в Барашеве, как почти всюду вокруг лагерей, а уж тем более политических, живут только те, кто связан с лагерем работой.
— Работаешь там сама или муж служит?
И опять я, не ведая беды, говорю: «Муж».
— Ясненько с вами, мадам, — говорит шофер и прекращает разговор. А мне это и кстати, я о своем думаю, о предстоящем свидании со Славой. Едем мы молча час, другой. Уже и стемнело вскоре. Тут шофер мне вдруг и говорит:
— Вот что, дорогуша. Что-то мне плохо едется, устал я. Тут по дороге мой приятель на лесоскладе работает сторожем, при складе и живет. У него заночуем, а утром пораньше я тебя в Барашево доставлю.
Что ж, спорить не приходится. Мне все равно, где ночевать, в Барашеве или в дороге, лишь бы к утру успеть, к свиданию. Приезжаем мы к его приятелю. Место пустынное, забор какой-то длинный, а возле сторожка. Я-то предполагала, что у приятеля семейный дом с хозяйкой, которая меня устроит на ночь, как полагается, а я ей заплачу. Оказалось, что в сторожке всего две комнатенки: одна вроде конторки, с какими-то графиками по стенам, столом, скамейками и железной печуркой, а вторая и вовсе закуток с койкой, ее я потом увидела. Вошли мы, я свои сумки в угол поставила, присела на скамейку поближе к печке, отогреваюсь: в кабине грузовика дуло немилосердно, ноги застыли. Приятель моего шофера очень мне с первого взгляда не понравился: вид какой-то больно потрепанный, сам небритый, ватник драный.
Шофер принес из кабины две бутылки водки, ставит их на стол и приятелю говорит:
— А закуску нам вот эта мадам привезла из Москвы. Давай, дорогуша, выкладывай свой дефицит!
Я достала кружок колбасы, немного сыру, три апельсина.
— Вот, ребята. Больше не могу, извините.
— И на том спасибо. Надеюсь, в другом деле ты пощедрее будешь.
Пьют они водку, а я попросила себе чаю — чайник на печурке стоял, хозяин мне налил кружку. Сидим, пьем. Они о чем-то своем беседуют, я о своем думаю.
Выпили они одну бутылку, шофер и говорит:
— Теперь поспим, а вторую после этого прикончим. Глядишь, мадам после-то и разговорчивей станет, и новую закусь подбросит.
Поднимается он со скамейки, подходит к двери во вторую комнату и распахивает ее ногой:
— Силь ву пле, мадам, как говорят в хорошем обществе. Прошу раздеваться и раскладываться. Я вхожу, вижу одну койку и спрашиваю:
— А вы где же ляжете? Или тут еще есть помещение?
— Зачем такая роскошь? Мы со Степой по очереди будем, нам не впервой.
И начинает он раздеваться, поглядывая на меня с недоброй ухмылкой. Тут я окончательно поняла, что он задумал.
— Что вы собираетесь делать?
65 
