38 
— Шарик? — переспросил Князев.
— Посмотрите, какой он красивый! — и девочка нараспев произнесла пухлыми розовыми губками: — Красивый ты, красивый, прекрасный-распрекрасный!
— Нет уж, спасибо, — произнес Николай Николаевич и зашагал очень быстро, так быстро, словно он куда-то спешил, и каждая секунда, каждое мгновение могли быть решающими.
Уже ступив на тротуар, Николай Николаевич оглянулся. На его месте стояла девочка с мамой, а над головой ребенка висел желтый шар, похожий на солнце. И только сейчас Князев заметил, что из его портфеля капает вода.
— Черт подери! — пробурчал он.
Он присел на корточки, открыл портфель. Банка стояла на месте, но пластиковая крышка соскочила. Она, как монета, стояла на ребре. Половина воды успела расплескаться. Князев заглянул в банку: чистая вода, бесценного бриллианта видно не было. Он плотно придавил крышку и с облегчением вздохнул, когда та мягко щелкнула, охватывая стеклянную окружность горловины.
Он даже вспотел, вынул платок, промокнул лоб, прикоснулся к губам. В этот момент на площади Николай Николаевич ощутил страх, не липкий и холодный, от которого рубашка прилипает к спине, руки начинают дрожать, а зубы стучать. Нет, страх, который испытывал Николай Николаевич, был совершенно другого порядка. Князеву показалось, а может, и не показалось, может быть, так оно и было, он просто ощутил это кожей, глазами, обонянием, что, вокруг него образовалось безвоздушное пространство, повисла звенящая тишина. Такая тишина бывает, наверное, лишь в космосе и в самом сердце Земли. Даже уши от этой тишины заложило, словно он попал в пустоту.
Николай Николаевич закачался, как соломинка на ветру. Невероятным усилием воли Князев подавил страх и заставил себя вернуться в реальность. Космический страх исчез, его сменил обычный, человеческий, липкий, пахнущий потом и чем-то еще мерзким, похожим на запах жженой шерсти. Так воняет, смердит пес или кот, выскочивший из горящего дома.
Князеву показалось, что за ним наблюдают, причем со всех сторон, наблюдают и хотят его схватить. Он сорвался с места и побежал, портфель старался держать ровно, словно банка с водой была все еще открыта, и бесценная влага могла расплескаться.
— Не расплескать! Не расплескать! — сам себе твердил Князев. — Не выплеснуть! Скорее, скорее отсюда!
В каждом мужчине от двадцати до пятидесяти ему чудился сотрудник правоохранительных органов. Страх обуял Князева. Он метался по городу, постоянно оглядываясь, ловя на себе взгляды незнакомых людей. Эти взгляды казались ему подозрительными.
Через несколько часов даже маленькие дети в колясках и те стали вызывать у Князева подозрение. «За мной следят, это абсолютно точно! Мужчина в кожанке с крестиком на шее, он наверняка из ФСБ, он за мной идет уже несколько минут. Он звонит по „мобильнику“, наверное, сообщает мои приметы и мое местонахождение. Но нет, вам меня не догнать, я вместе со своими солдатами на границе бегал кроссы по двадцать километров в полной боевой выкладке. И сейчас я от вас улизну».
Временами сознание возвращалось к Князеву, но не надолго, на пару минут. Тогда его лицо принимало прежнее выражение, глаза переставали гореть, он успокаивался. Но через несколько минут страх возвращался и гнал его по улицам, заставляя озираться на ходу.
«Мужчина следит за мной. И тот, с газетой, тоже секретный агент ФСБ и тоже наблюдает за мной. А газета в его руках позавчерашняя. Да, да, позавчерашняя, я помню эту газету с портретом президента на первой странице. Да, хотели меня провести на мякине. Думаете, что мы так глупы? Кто же в Москве читает старые газеты?»
Князев не помнил, сколько часов метался по городу, меняя места, пытаясь оторваться от вымышленных преследователей, спасти драгоценный алмаз. Когда его остановили два усатых милиционера, похожие друг на друга, как два валета из колоды карт, Князев испытал ужас, словно упал в бездну.
Остановив его, милиционеры попросили предъявить документы. Удостоверение с двуглавым орлом и правом прохода в Кремль, а также пенсионное удостоверение подполковника пограничных войск произвели на сержантов должное впечатление. Они козырнули, извинились, а затем, глядя в след быстро уходящему Князеву, переглянулись друг с другом. И один и другой повертели указательными пальцами у висков:
— Придурок какой-то! Ты видел, какой у него взгляд сумасшедший, будто спер сто миллионов?
38 
