– Был, – коротко сказал Юрий, входя в квартиру и давая Валиеву возможность запереть входную дверь.
Валиев удивленно шевельнул бровями, и Юрий вкратце описал ему свое нынешнее положение, не забыв упомянуть и о побоище в Быково.
Валиев хмыкнул и провел согнуть™ указательным пальцем по своим аккуратно подстриженным усам, разглаживая их от середины к уголкам рта.
– Вот оно, значит, как, – сказал он. – Ну, тебя ко мне сам Бог послал. Мужик ты крепкий и к тому же башковитый, так что…
Он не договорил и жестом предложил Юрию пройти на кухню.
В мизерной кухоньке, из-за высокого потолка и крохотной площади похожей на внутренность дымовой трубы, было не повернуться. Здесь сидело пятеро незнакомых Юрию мужчин, и Филатов поразился тому, как они ухитрились здесь разместиться. На столе, под столом и на подоконнике стояли пустые и полные водочные бутылки, перемежавшиеся с пивными. Служившая главным украшением скудно сервированного стола вместительная пепельница была переполнена окурками. Дым заполнял весь объем кухни от пола до потолка мутным серым облаком, усиливая сходство помещения с печной трубой. Присутствующие повернули к Юрию головы. Испытывая некоторую неловкость, он поздоровался. Некоторые из гостей Валиева просто кивнули в ответ, кто-то сказал: “Здравствуйте”, а кто-то буркнул: “Привет”.
Валиев вошел в кухню следом за Юрием, неся перед собой стул. Он поставил стул позади Филатова и с трудом протиснулся мимо него к своему месту. Сидя на табуретке спиной к газовой плите и лицом к столу, он мог, не вставая, дотянуться до шкафчика с посудой или до мойки. Отыскав чистый стакан и вилку, Валиев разместил их на столе и разлил водку.
– Давайте за знакомство, – сказал он. – Это Юра. Он мой хороший приятель и, как выяснилось, с некоторых пор является нашим коллегой. Судя по всему, он еще не успел вникнуть в суть дела, но очень скоро вникнет.
– Куда ж он денется, – поднимая стакан, проворчал грузный седеющий мужчина в затемненных очках. Он один из всех присутствующих был при пиджаке и галстуке. – В наше время проблемы искать не надо, они сами кого хочешь найдут. Добро пожаловать в клуб неудачников, приятель. Я Алексей Михайлович.
– Как Романов, – не удержавшись, пробормотал Юрий.
– А я и есть Романов, – внезапно развеселившись, сообщил Алексей Михайлович. – Батя у меня был монархист. Всю жизнь искал доказательства своего родства с царской фамилией. Ни хрена он, конечно, не нашел, зато я теперь полный тезка царя-батюшки. Слабое утешение, если учесть, что батю в дурдоме сгноили…
Остальные четверо тоже представились, чокаясь с Юрием. Он еще не совсем понимал, что здесь происходит и кто эти люди, но чувствовал, что они собрались не просто так, а по какому-то очень важному для них делу. Слова Валиева о том, что Юрий теперь их коллега, тоже были непонятны. Кто они – частные таксисты или, может быть, просто безработные? Юрий усмехнулся и залпом выпил водку.
– Вот я и говорю, – продолжил прерванный разговор сутулый очкарик с длинной лошадиной физиономией и почти карикатурными прядями волос над ушами. Его лысина лоснилась, как бильярдный шар, но в отличие от шара была не круглой, а какой-то угловатой, ребристой, с острым гребнем посередине, похожим на ребро жесткости или гребень пожарной каски. – Профсоюз нам нужен, господа извозчики. Ты, Михалыч, не кривись. Я не про те профсоюзы, которые у нас раньше были. Это не профсоюзы, а так, бабские затычки… А настоящий профсоюз – это сила. С налогами давно пора разбираться, и вообще, какой-то официальный статус нам бы не помешал. А главное, если мы друг за друга будем держаться, “звери” живо об нас зубы обломают.
– Поешь ты, конечно, красиво, – вступил в разговор кряжистый черноволосый мужик с грубыми руками работяги. Его пальцы, державшие дымящуюся сигарету, были желто-коричневыми от никотина. – Заслушаться можно! Вроде все так и есть, как ты говоришь. Только больно уж все гладко у тебя получается. Народ у нас сам знаешь какой. Может, и пойдут в твой профсоюз, чтобы от компании не отбиваться, а как дойдет до дела – скажем, чеченам зубы посчитать или хотя бы взносы уплатить, – сразу же в кусты. Сколько бы вы с Серегой, – он ткнул сигаретой в сторону Валиева, – ни кричали, что надо держаться вместе, каждый все равно сам по себе. Это на собрании каком-нибудь мы вместе или, скажем, на стоянке, когда клиента поджидаем, а баранку каждый крутит в одиночку, и домой возвращается сам по себе, и за семью свою сам отвечает, один, а не вместе с профсоюзом.