38 
Между поручениями Графа у Тани оставалась бездна свободного времени, и она выходила на панель. Ей щедро платили, потому что она была хороша в постели, но ее интересовали не деньги. К деньгам она была равнодушна, упиваясь местью.
Потом Граф приказал долго жить, изрешеченный пулями из древнего “маузера” в одной из комнат своего огромного дома. Таня немного жалела о том, что ее не было поблизости, чтобы насладиться зрелищем того, как из старого мерзавца делают дуршлаг. То, что одна из этих пуль могла достаться ей, Таню не беспокоило: это было бы логичным завершением ее биографии. Думая об этом, она посмотрела на нижний ящик комода, где среди кружевного белья, кокетливых подвязок и вороха разноцветных чулок лежал никелированный “браунинг”, подаренный ей когда-то покойным Графом. Иногда ей хотелось извлечь эту изящную игрушку из тайника и испытать ее действие на себе.
Она полагала, что такая пилюля раз и навсегда излечит ее от усталости и решит все ее проблемы.
Когда Граф умер, Таня приняла предложение своего нынешнего спонсора и переехала в купленную им специально для нее квартиру. К тому времени спонсор уже был болен около месяца. Было очень забавно наблюдать за ним, когда он хвастался и строил честолюбивые планы, рассчитанные на десятилетия вперед. В некотором роде то, что сделала с ним Таня, можно было считать милосердием – по крайней мере, ему не придется увидеть, как жизнь один за другим разбивает вдребезги его замыслы. Ему не грозит проклятие старости – всеобщее забвение, дряхлость, беспомощность и одиночество. Он умрет в кругу рыдающих родственников, уверенных, что он подцепил вирус во время визита к стоматологу, так и не успев понять, что был просто никчемным самодовольным боровом.
Таня слила в стакан остатки бренди и с внезапным раздражением смахнула бутылку на пол. Бутылка глухо стукнула, упав на толстый ковер, и медленно откатилась в сторону. Алкоголь был плох тем, что бередил душу, и нужно было упиться до полного бесчувствия, чтобы воспоминания утратили остроту, а тревожные мысли наконец улеглись. Таня криво улыбнулась, твердой рукой поднося к губам стакан: спиртное действовало на нее очень медленно, она могла перепить большинство мужчин, которых когда-либо знала. Раньше это было не так, и порой она была почти уверена, что в такой противоестественной выдержке виноват вирус. Поселившиеся в ее крови микроскопические убийцы, похоже, обожали выпить.
Она думала о человеке, который застрелил Графа в его похожем на крепость доме, предварительно уложив одного за другим всех вооруженных охранников. Таня не видела трупов, но то, во что превратился после перестрелки дом, говорило само за себя. Человек, который это сделал, был единственным, чьи авансы Таня решительно отвергла в самом начале. Она горько улыбнулась: ее жизнь была похожа на черно-белый негатив. В ней все было наоборот: Таня щедро дарила свое созданное для любви тело подонкам, от одного вида которых ее тошнило, и на пушечный выстрел не подпускала к себе единственного мужчину, который ей по-настоящему нравился. Когда-то она была уверена, что до самой смерти будет смотреть на всех без исключения мужчин как на подлежащих хладнокровному уничтожению паразитов, наподобие тараканов или блох. Немного проверенного инсектицида с коротким названием ВИЧ, и очередная букашка, представляющая собой ходячий мешок со спермой, немного посучив лапками, испускает дух – быстро, красиво и чисто. Остается лишь одеть букашку в новенький, с иголочки, костюм и сверкающие туфли, положить в дубовый ящик с крышкой и закопать в землю. Разумеется, при этом надо тщательно следить, чтобы кровь раздавленной букашки не попала на вашу кожу, – она смертельно ядовита…
Таня знала имя человека, который невольно нарушил ледяной покой ее отравленной местью души, но предпочитала про себя называть его прозвищем, которое сама же ему и дала, – Инкассатор. Это был очень странный человек, поступки которого были необъяснимы с точки зрения здравомыслящего обитателя Москвы конца двадцатого столетия. На таких, как он, время от времени показывали пальцем уже сто лет назад. Он был обречен просто потому, что белые вороны на воле погибают, растерзанные своими сородичами, и все-таки продолжал жить вопреки всему. Он даже ухитрялся побеждать, но, насколько было известно Тане, победы не приносили ему ничего, кроме новых неприятностей.
Она со вздохом поднялась и нетвердой походкой направилась к бару за новой бутылкой. Бар в ее квартире был богатый – не только потому, что и она, и спонсор любили время от времени сразиться с запертым в бутылке дьяволом, но и потому, что она частенько приводила сюда гостей. Гости были все как один мужского пола и одинаково утверждали, что неженаты. Танина широкая постель служила ареной горячих сексуальных схваток, и в последнее время хозяйка этого уютного гнездышка все чаще ловила себя на том, что, ложась в постель с очередным мужчиной, представляет себе лицо с квадратным волевым подбородком и тонким белым шрамом на лбу. Такие фантазии могли завести ее довольно далеко, и, положив тонкую ладонь на длинное горлышко темной пузатой бутылки, она постаралась выбросить Инкассатора из головы.
38 
