75 
Он сгреб со стола свой стакан, заглянул в него, слегка поморщился, с силой выдохнул воздух и выпил залпом.
– Если тебе навесили по правой щеке, подставь левую, – язвительно пробормотал Басурман. – Если у тебя изнасиловали дочь, отведи в тот же подвал жену. А если подонки застрелили твоего знакомого, попроси у них пулю для себя. Так, что ли?!
Молчаливый светловолосый Гена, привычно щуря глаза, сунулся под стол, позвенел там пустыми бутылками и с приглушенным торжествующим возгласом извлек на свет еще одну полную бутылку.
– Разговоры, – не скрывая презрения, пробормотал он и с треском свинтил с горлышка бутылки алюминиевый колпачок. – Болтовня, треп… Зуев вон тоже поговорить любил, а как взяли к ногтю, мигом все красивые слова позабыл. Навалил полные штаны, и все разговоры…
– Ты бы не навалил, – зло поддел его Бармалей.
– Почему – не навалил? – Гена пожал плечами, разливая водку. – Навалил бы, наверное, как миленький.
– Да, – теребя галстук, согласился Алексей Михайлович. – Это у нас в крови, наверное.
– Что именно? – уточнил Юрий, задумчиво вертя перед лицом стакан.
– Кухонный плюрализм, – ответил Романов.
– Ой, вот только этого не надо! – неожиданно взъярился молчаливый Гена. – Плюрализм, консенсус… Не наелись, что ли, до сих пор? Я вам скажу, что делать, если интересуетесь.
– А как же, – сказал Бармалей, – интересуемся. Только ты не ори, как в будке гласности. Михалыч не виноват, что тебе хвост оттоптали.
– Сам знаю, – проворчал Гена. – Извини, Михалыч, это я не со зла. То есть со зла, конечно, да ты-то тут и вправду ни при чем… А решение простое. Козлов этих и в самом деле мочить надо, только мы для этого дела не годимся. Кое-кто, конечно, сгодился бы, – он бросил быстрый взгляд на Юрия и тут же поспешно отвел глаза, – но это капля в море. К братве надо идти. Для них же эти звери – чистое разорение. Побазарим, столкуемся, отстегнем, сколько попросят, и пускай разбираются. Для них это дело привычное, а мы вроде в стороне. Я тут знаю пару человек, могу потолковать…
Юрий поставил стакан на стол и откашлялся. Все замолчали, повернув к нему головы, и он вдруг с удивлением понял, что они ждут его решения. “Какого черта? – захотелось крикнуть ему. – При чем тут я? Это не мое дело, а ваше! Если хотите знать, меня чеченцы вообще не трогают! Что вам от меня нужно?"
– Это не выход, – сказал он. – С виду, казалось бы, все правильно, но это все равно не выход. И окажемся мы не в стороне, а между молотом и наковальней. Пока будет длиться эта бандитская война, нас будут обирать и те и другие.
– Круто говоришь, – вставил Бармалей. – Ну, и что ты предлагаешь?
– То же, что предлагал Валиев: объединиться и сообща стоять насмерть. Ни за кем не охотиться, но своих в обиду не давать. Я их знаю, они любят легкую добычу. Сунутся раз, сунутся другой и отвалят. А как все это называть – профсоюзом, цехом или конфедерацией, – один черт.
– Фуфло, – коротко сказал Гена.
– Эх, – сказал Бармалей.
Алексей Михайлович сокрушенно покачал головой, а Басурман опять подскочил, облившись водкой и даже не заметив этого.
– Валиев! – выкрикнул он. – Опять Валиев! Оставьте вы его в покое! Помер он, ясно? Завалили его, как оленя, и никто пикнуть не успел, не то что помочь! И с нами со всеми так будет – кого подстрелят, кто сам себя порешит… Генка прав. С бандитами пусть бандиты разбираются, а кого быковская братва не добьет, тому уж я сам как-нибудь пропишу из двух стволов – прямо дуплетом, чтобы кишки веером. Ты подумай, чудила, – горячо обратился он к Юрию, – они же не нас, они же друг дружку крошить станут! Пачками, наповал…
– Волки от испуга скушали друг друга, – грустно сказал Юрий и выплеснул водку в рот.
Говорить было не о чем. Нужно было допивать и расходиться, потому что все уже было решено. Жизнь – тяжелая штука, подумал Юрий. И, как всякая достаточно большая масса, она обладает чудовищной инерцией. Как груженый железнодорожный вагон. Довольно просто сдвинуть его с места и заставить катиться по заранее проложенным рельсам, но попробуйте-ка столкнуть его под откос, упершись плечом в борт! Навалишь полные штаны, вот и весь разговор, как сказал бы красноречивый Гена. Этот вагон уже давно катится по рельсам, барабаня колесами на стыках, и соваться под него в надежде изменить направление – верная смерть. Валиев этому не поверил, а ведь Юрий его предупреждал…
75 
