Кабина наконец остановилась на четвертом этаже, и процессия, со стороны напоминавшая скульптурную композицию какого-нибудь заядлого баталиста, шаркая, спотыкаясь, изрыгая невнятную брань и истекая трудовым потом, добралась до отделанных красным деревом стальных дверей одной из двух выходивших на площадку квартир. Самойлов принялся шарить по карманам в поисках ключа. Костлявый некоторое время боролся с удвоившейся тяжестью, но вскоре понял, что его потуги приведут лишь к тому, что вместо одного упадут двое, и выпустил свою ношу. Филатов рухнул на выложенный каменными плитками пол, как тонна кирпичей, пробормотал что-то невнятное и затих, широко раскинув руки и ноги.
Замок со щелчком открылся. Самойлов распахнул дверь, и словно в ответ на это в прихожей вспыхнул свет.
– Что происходит? – поинтересовался недовольный женский голос.
Костлявый ухмыльнулся: обладательницу голоса можно было понять. Не каждая женщина стерпит, когда муж является домой под утро с двумя дружками, один из которых похож на жертву зверского убийства, хотя всего-навсего немного не рассчитал свои силы в процессе “культурного отдыха”. Но когда подобные номера выкидывает лысый брюхатый любовник, это может довести до белого каления даже ангела.
Насколько было известно костлявому, содержанка писателя Самойлова ангелом не была.
– Подожди здесь, – через плечо бросил ему Самойлов и исчез в квартире.
Дверь за ним закрылась. Костлявый несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы восстановить дыхание, привалился плечом к стене и неторопливо закурил, с интересом разглядывая распростертое на плиточном полу бесчувственное тело.
– Лежишь? – спросил он с непонятной интонацией. – Ну, лежи, лежи, если тебе так удобнее. Козел ты, конечно, Инкассатор. Мог бы хоть немного ногами пошевелить, а не висеть, как стариковская мошонка между ног. Да что с тебя возьмешь?
Лежавший на полу человек ничего не ответил, продолжая дышать глубоко и размеренно, как мощный насос. Через пару минут замок снова щелкнул, дверь беззвучно приоткрылась, и вышедший из нее Самойлов помог костлявому волоком втащить Филатова в квартиру. Они проволокли его по длинному коридору, где его старая куртка легко скользила по гладкому паркету, втащили, сминая толстый персидский ковер, в гостиную и с дружным стоном немыслимого облегчения взвалили на диван.
– Сук-кин кот, – вытирая влажный лоб, выдохнул Самойлов. – Тяжеленный, зараза! Останешься с ним до моего прихода. Говори что хочешь, но сделай так, чтобы он меня дождался. Только драться с ним не вздумай, все мне тут переломаете. Если до этого дойдет, пусть лучше уходит к чертям собачьим.
– Этого ты мог бы и не говорить, – заметил костлявый, с удобством располагаясь в глубоком кресле.
– Она, – Самойлов кивнул в сторону спальни, – вам мешать не будет. Тут я все уладил. Но чтобы ты ее пальцем не тронул! Сам не трогай и ему не позволяй.
Тонкие бескровные губы костлявого медленно раздвинулись в издевательской улыбке. Он снял свою шляпу, аккуратно положил ее на краешек вычурного резного комода и после этого сказал, пародируя Самойлова:
– Боже упаси!
* * *
Когда костлявый, заперев за Самойловым дверь и сняв в прихожей свой тяжелый кожаный плащ, вернулся в гостиную, Филатов уже сидел на диване, положив ногу на ногу и скрестив руки на груди. Вид у него был слегка усталый, но совершенно трезвый, а взгляд, которым он встретил костлявого, не предвещал ничего хорошего. Встретившись глазами с Инкассатором, костлявый невольно содрогнулся от неприятных воспоминаний. Он чувствовал себя неуютно, несмотря на полный джентльменский набор, разместившийся в его карманах и за поясом брюк: пистолет “ТТ”, пружинный нож оригинальной зековской выделки с острым, как бритва, лезвием и тяжелый хромированный кастет американского производства с отверстиями для пальцев и со страшными треугольными шипами на рабочей стороне, Все это было хорошо и даже расчудесно, но не могло служить гарантией безопасности, когда дело касалось Инкассатора.
Стараясь ничем не выдать себя, странный знакомый Самойлова жестом призвал Юрия к молчанию и плотно прикрыл дверь, ведущую в прихожую. После этого он занял полюбившееся ему место в глубоком кожаном кресле, закурил и дружелюбно предложил:
– Поговорим? Не знаю, как ты, а лично я рад видеть знакомое лицо.
– А вот я по твоей харе совсем не соскучился, майор, – непримиримо сказал Филатов. – И как у тебя наглости хватило после всего, что было, снова показаться мне на глаза?