92 
Квартира была пуста. Юрий понял это, едва переступив порог. На всякий случай он обошел свое жилище, не забыв заглянуть на кухню и в ванную, но внутренний сторож, всегда предупреждавший его об опасности, молчал, и он проверял квартиру скорее для проформы, чем по необходимости. Следов обыска и особенного беспорядка тоже не наблюдалось. Зато, как только вошел в комнату, он увидел записку, прилепленную комком жевательной резинки к экрану его старенького телевизора. Записка была выведена кривыми печатными буквами на листке из школьной тетради в клеточку. “Умар тебя помнит”, – гласило это послание, а ниже был приписан номер телефона.
– Сучий потрох, – вслух произнес Юрий и сорвал записку с телевизора, брезгливо поморщившись, когда пришлось взять в руку еще влажный комок жвачки.
Он сбросил куртку на диван, вернулся в прихожую и навесил дверь на расшатанные петли. Ремонтировать косяк он не стал: грохотать молотком в такую рань, поднимая на ноги весь подъезд, не хотелось, хотя он и подозревал, что никто из соседей не посмел бы даже пикнуть. Теперь в его связи с бандитами наверняка никто не сомневался, и он мог творить что угодно, не опасаясь окрика или скандала: драться, кричать, дебоширить и даже стучать молотком посреди ночи. Вряд ли хоть кто-нибудь отважился бы вызвать милицию, не говоря уже о том, чтобы самому утихомирить шумного соседа.
Он подпер выломанную дверь принесенным с кухни табуретом, вернулся в комнату и, вынув из кармана, положил пистолет на стол. На полочке в ванной он отыскал мамину масленку и, за неимением ветоши вооружившись чистым носовым платком, приступил к чистке оружия. Знакомое до мельчайших деталей занятие незаметно успокоило его. Заодно Юрий убедился в том, что пистолет исправен и в критический момент не подведет. Это был “Макаров” со спиленным серийным номером и выбитой на рукоятке пятиконечной звездой, которая в данный момент казалась неуместной шуткой. Юрий поискал и, к своему облегчению, не нашел насечки на рукояти. Впрочем, отсутствие насечек вовсе не означало, что из этого пистолета никогда никого не убивали.
Как следует вычистив и смазав пистолет, Юрий со щелчком загнал в рукоять обойму и поставил оружие на предохранитель. Подумав, он сунул пистолет за пояс джинсов: в его жизни опять наступило время, когда пистолет был нужнее носового платка. Покончив с этим, он закурил, придвинув к себе пепельницу, и задумался над тем, что же ему теперь делать. С удивлением он обнаружил, что больше не хочет спать. Организм миновал некий перевал, пик, когда глаза слипались, а голова сама собой клонилась вниз, словно налитая свинцом, и снова был готов к действию. Это была немного лихорадочная готовность, говорившая о том, что тело работает на резерве, но Юрий верил в то, что его резерв достаточно велик для того, чтобы не спать несколько суток кряду.
Он курил, наблюдая за тем, как растет на кончике сигареты столбик сероватого пепла, и это зрелище снова напомнило ему о Тане. Сердито нахмурившись, он стряхнул пепел в рот синего окуня и заставил себя думать о загадочном деле. Понтиак хотел, чтобы он убил Умара. Умар мечтал его руками отправить в лучший мир Понтиака, а Разгонов спал и видел, как Юрий одного за другим убивает обоих, а сам безропотно садится за решетку или просто исчезает со сцены, заработав для майора подполковничьи погоны или нагрудную бляху “Лучшему менту года”. Были еще таксисты, которые собирались снюхаться с братвой, и оставленная на штрафной стоянке “Победа”, и жена Валиева Ольга, целыми днями молча сидевшая на кухне, прижимая к груди пятилетнюю Машку, которая все время норовила вырваться и убежать к своим игрушкам…
Юрий чувствовал, что майор Разгонов вцепился в него мертвой хваткой и не отстанет никогда. Сначала Граф, теперь вот Понтиак… Костлявый тип с лошадиными зубами всю жизнь будет преследовать его, плетя интриги и расставляя ловушки, из которых только один выход: делать то, что велит майор Разгонов, стрелять в того, на кого он укажет пальцем, и возвращаться за новыми распоряжениями. Майор добивался именно этого и никогда не скрывал своих целей. Юрий опустил руку под стол и потрогал рукоять торчавшего за поясом пистолета. Застрелить Разгонова? Это то же самое, что прихлопнуть таракана: на место убитого придет десяток новых. К тому же майор ОБОПа – не таракан. У него есть семья, которая осиротеет, и коллеги, которые отомстят.
Его размышления были прерваны звуком, донесшимся из прихожей. Негромкий глуховатый скрежет, как будто по полу волокли что-то деревянное, мог означать только одно: кто-то осторожно открывал дверь, потихоньку отталкивая подпиравшую ее табуретку, ножки которой, скользя по неровному полу, и издавали этот неприятный звук.
92 
