— Ну хорошо, — произнес Вострецов, выслушав весь этот бред. — И что вы, собственно, предлагаете? Купить кота в мешке?
Тут же выяснилось, что никакого кота ему никто не предлагает и что продавать прибор у изобретателя и в мыслях не было. Он приехал сюда для того, чтобы провести испытания своей установки и по ходу устранить обнаруженные конструктивные недостатки. А поскольку в процессе испытаний горящие торфяники вокруг Москвы будут, вероятнее всего, благополучно потушены, ему, изобретателю, было бы неплохо компенсировать некоторые расходы и выплатить соответствующее вознаграждение.
— Каким образом? — перебил Вострецов. — Из собственного кармана? Учтите, в государственный карман меня без документов не пустят. Я не храню наличные в ящике стола. В этом кабинете вообще не бывает живых денег, а бухгалтерия с наличными не расстанется даже под угрозой оружия, если вы не представите ей все необходимые бумажки.
Это была правда, но правда официальная. При желании Дмитрий Алексеевич мог по собственному усмотрению распоряжаться весьма приличными суммами. Это требовало почти акробатической ловкости, но в подобных трюках он поднаторел еще до появления на горизонте Станового с его безумными затеями и маниакальной страстью к рискованным предприятиям. Он давно научился отщипывать от плывущей через его руки огромной денежной массы малые крохи, незаметные в масштабах министерства. А как же без этого? Каждый выживает, как может, и чиновник, который не умеет погреть руки, пользуясь служебным положением, попросту обречен на вымирание. А потом появился Становой, осмотрелся, пообвык и однажды пришел к Дмитрию Алексеевичу с идеей. Нарисованные им перспективы показались чертовски заманчивыми. И ведь не обманул его Становой! Ни словом не солгал, и получили они оба даже больше, чем могли вообразить вначале, но аппетит у Макса рос не по дням, а по часам, и в последнее время Дмитрий Алексеевич начал его побаиваться.
Впрочем, данный конкретный случай ничем особенным, похоже, не грозил. По сравнению с другими аферами Станового это была сущая безделица, затеянная между делом, по принципу «ни одна блоха не плоха». Носатому изобретателю вовсе не обязательно было выплачивать живые деньги — он был из тех, кому достаточно посулить энную сумму по окончании работы. Ну а когда дело дойдет до выплаты, тогда и видно будет, как с ним поступить. Генерирование туч? Притягивание циклонов? Полноте, это же какая-то чепуха, ненаучная фантастика! Откуда мне знать, пошел дождик благодаря действию вашей установки или сам по себе, по собственной, так сказать, инициативе? Этого даже вы, уважаемый Артур Вениаминович, не можете утверждать с полной уверенностью, а посему — извините…
Вот таким путем. Да ведь до этого, глядишь, и вовсе не дойдет. Мало ли, что может приключиться с гостем из братской республики в большой и беспокойной Москве! Вот будет он сидеть в лесу, генерировать свои тучи, а из леса вылезет какой-нибудь… медведь, к примеру. Или браконьер с ружьем. Пиф-паф, ой-ей-ей… Пропал изобретатель, и установка его пропала, и деньги, которые были выделены на испытания этой установки, тоже пропали, и искать их негде, да и недосуг.
Для вида Дмитрий Алексеевич еще немного поупирался, но потом все-таки уступил и пообещал денег дать. Накануне он прикинул, по какой статье проведет расходы на испытание этого хваленого «генератора туч», и чисто техническое решение проблемы у него было готово заранее. Существовала еще проблема дипломатического характера — как ни крути, а выделение денег нужно было согласовать с начальством, — но дипломатия была епархией Станового, и Дмитрий Алексеевич сильно подозревал, что у друга Макса в этом вопросе полный ажур. Становой был у начальства на очень хорошем счету и занимал должность, предполагавшую большую степень свободы при принятии ответственных решений. В тех случаях, когда решения все-таки приходилось согласовывать, Максим Юрьевич как никто умел убедить оппонентов в собственной правоте, без зазрения совести пользуясь своим неотразимым обаянием.
Когда посетитель, наконец, ушел, нелепо загребая по паркету своими неуклюжими ножищами, Дмитрий Алексеевич вздохнул с облегчением и, хмуро глядя на Станового, спросил:
— Ну и что сие означает? Ты что, посоветоваться не мог?
Становой потянулся всем телом, хрустнув суставами, и широко улыбнулся.
— Брось, Дмитрий Алексеевич. Ну чего ты надулся? Некогда мне было с тобой советоваться, извини. Да и времени не было. Я же тебя, перестраховщика старого, знаю, как облупленного. Ты бы начал тянуть резину, колебаться, выдумывать какие-то несуществующие препятствия… А так — раз-два, и дело в шляпе! Как у зубодера. Две минуты страха, зато потом — полные штаны удовольствия.