Особенно,... 
9 
— Гм… И много тебе известно о моих взаимоотношениях с законом? Корнеев тонко улыбнулся и подмигнул.
— Ничего, кроме туманных намеков и косвенных данных. Думаю, если бы хоть кто-то имел возможность разобраться в этих, как ты выразился, взаимоотношениях, ты сидел бы не здесь, а в одиночной камере где-нибудь на Лубянке и ел бы не вот эту утку, а тюремную баланду. Скажешь, нет?
— Ну, от сумы да от тюрьмы… Однако вы в своем фонде подходите к делу основательно. Надо бы к вам повнимательнее приглядеться. Ну-ну, не напрягайся, это я шучу. Делать мне больше нечего, что ли?
— Ф-фу ты черт! — Корнеев заметно расслабился. — Шутки у тебя, Федор… Этого-то я и боялся — что приду к тебе как к другу, а ты меня крутить начнешь…
— А есть за что?
— Ну как не быть? Сам пойми, места там глухие, дикие, случиться может всякое. А у закона позиция однозначная: если в тебя, скажем, целятся из карабина, дождись выстрела, а потом предъяви дырку в милиции, напиши заявление и жди, когда тебя защитят в официальном порядке. Понимаешь, о чем я толкую? Кое-какие законные полномочия у наших людей имеются, но очень ограниченные. Мы же все-таки общественная организация, а не ФСБ. В общем, нам приходится сплошь и рядом преступать границы этих самых полномочий, чтобы дело хоть как-то двигалось. Ну, и чтобы просто оставаться в живых, разумеется… Как видишь, я к тебе с полным доверием, хотя оснований побаиваться тебя у меня сколько угодно.
— Ну, какие там основания? — отмахнулся Федор Филиппович. — Похожие основания в этой стране есть у каждого второго… да что я говорю — у каждого первого! Даже если бы я захотел тебя утопить, предъявить тебе нечего. Ты ведь всегда можешь отказаться от своих слов, сказать, что пошутил, хотел меня разыграть… Ну, думаю, этому тебя учить не надо. В общем, я ценю твою откровенность, но все равно… Слушай, давай начистоту. Чего ты от меня хочешь, а?
— Человека, — просто ответил Корнеев. — Надежного, проверенного человека, который умеет не только стрелять и держать язык за зубами, но и шевелить извилинами. Желательно, чтобы у него был опыт военных действий. Лучше всего подошел бы бывший армейский разведчик — сам понимаешь, какая там будет ситуация.
— Да, танкисту там делать нечего, — согласился Потапчук — Ну а если он там ненароком кого-нибудь… того?
— А ты не понял, для чего он мне нужен? — вопросом на вопрос ответил Корнеев. — Не волнуйся, людей в экспедицию я подбирал сам. Если что, по возвращении в Москву никто из них в милицию не побежит. Главное, чего я хочу от твоего человека, — чтобы люди вернулись. По возможности в полном составе. Ну а если благодаря твоему человеку им удастся отыскать кого-нибудь из первой экспедиции, я в долгу не останусь.
— Хорошо, что ты поднял эту тему, — сказал Потапчук. — Вряд ли наша бухгалтерия согласится оплатить эту командировку…
— Это не обсуждается, — заявил Корнеев. — Никто не будет обижен — ни ты, ни твой человек.
— Прошу прощения, — сказал Федор Филиппович. — Обо мне речи нет. Если ты просишь помощи у старого друга, предлагать деньги, согласись, просто некрасиво. А если ты решил по сходной цене приобрести собственного, карманного генерала, то это, извини, не ко мне.
— Фу-ты, ну-ты! — со смехом воскликнул Корнеев. — Пар из ушей, дым из ноздрей, изо рта пламя, а из глаз — молнии… Не хочешь — не надо, у меня тоже лишних бабок нет, чтобы насильно их тебе совать. Ну, так как — договорились?
— Я подумаю, — сказал Федор Филиппович.
ГЛАВА 2
Допив кофе, Глеб взял со стола два сколотых медной скрепкой листка и снова, уже в который раз, пробежал их глазами. Информации было немного, чего, собственно, и следовало ожидать. Какую еще информацию он хотел получить? Список членов экспедиции — десять человек, из которых целых шестеро числились рабочими, — примерный маршрут, который сто раз мог измениться в соответствии с полученными экспедицией данными о путях миграции тигров, и текст последней телефонограммы, где сообщалось, что экспедиция благополучно добралась до забытого богом леспромхозовского поселка — последнего населенного пункта, который значился в маршруте. Отсюда, из поселка, экспедиция должна была углубиться в тайгу и приступить к работе. Это, несомненно, было сделано — экспедиция ушла в тайгу и больше оттуда не вышла. Вот, собственно, и вся информация…
Глеб задумчиво потеребил кончик носа, спрятал листки обратно в прозрачную пластиковую папку, закурил. Мысли его упорно вертелись вокруг списка членов экспедиции. Шестеро рабочих, которые должны помогать четверым зоологам, — это много или мало? В разговоре с Потапчуком этот деятель из Фонда, Корнеев, отозвался о своих людях как об опытных, бывалых бродягах, проводящих полжизни в разнообразных экспедициях. Обычно такие люди самостоятельно, без помощи чернорабочих, разбивают палаточный лагерь, разводят костер и носят воду из ручья. Лишние люди в экспедиции — это лишние деньги, лишний груз продовольствия и инструментов, а значит, и лишние вьючные лошади. Или шесть рабочих как раз и заменяли лошадей?
9 
