147 
– Долой дилетантов с их одурманивающими лозунгами и вялым течением жизни! Все вы будете повергнуты бриллиантовым мечом Ахалы, Властелином мудрости, лицо которого украшают окровавленные клыки, а шею – гирлянда из отрубленных голов. Его ярость совершенна. Он облачен в ледники и лаву и спасает честных мучеников от фашистских дерьмоедов! Его именем я проклинаю вас: Нама Саманта Вайранам Чанга!
Все это произносится воинственным сопрано Гари Снайдера, выступающего на шахтерском митинге. Я присоединяюсь к собравшимся в коридоре, чтобы взглянуть на источник столь злобного и в то же время поэтического текста.
– Махрошана Шата Я Хам Трака Хам Мам!
Это костлявая девочка-подросток с желтоватой кожей и такого же цвета волосами и глазами. От столкновения с забором ее желтое платье покрыто черными клетками, но ушибов и ссадин не видно. И единственным цветом, нарушающим всю эту желтую композицию, является зеленое пятно на виске ее коротко стриженной головы, вероятно, полученное во время падения на лужайку. Мгновение она машет перед собой пальцем, а потом бросается вперед.
– Ну ты, педрила, отдай мою трость!
– Нет, Лисси, нет! – Санитар с огромной задницей поднимает над головой палку. – Она может оказаться оружием в недружественных руках.
И я понимаю, что копье при летательном аппарате изначально являлось тростью для слабовидящих. Белая краска почти стерлась с помятого алюминия, и вся палка от кончика до рукоятки украшена, как индейское копье, перьями и бусами. К рукоятке привязан главный талисман – резиновая голова Дональда-Дака с выпяченным клювом, так что его морская шапочка находится в пределах досягаемости большого пальца. Таким образом, девочка может размахивать палкой и одновременно извлекать из игрушки крякающие звуки.
– Отдай! Отдай! – кричит она.
– Не отдам, не отдам! – передразнивает ее санитар, шествуя впереди с видом тамбурмажора. Девочка примеривается к его толстой заднице и пытается дать ему пинка, но опять промахивается. Инерция столь сильна, что она наверняка упала бы, если бы ее не держали за руки.
– А очки?! Очками я тоже могу кого-нибудь зарезать? По-моему, я официально признана слепой! Если вы мне сейчас же не отдадите очки, ваши дни сочтены, тупицы! Все мои долбаные родственники – адвокаты!
Эта угроза оказывается действеннее всех предшествующих. Участники шествия останавливаются и принимаются обсуждать положение. Санитар, отправленный на поиски представителей власти, возвращается с сообщением, что ни врача, ни сестру ему найти не удалось. После интенсивного перешептывания младший медперсонал принимает решение вернуть очки. Полицейский вынимает их из конверта и вручает девочке. Санитарки ослабляют хватку, предоставляя девочке возможность надеть их. Но стоит ей это сделать, как она резко оборачивается и ощеривается, почему-то выбирая из всей толпы изумленных зрителей именно меня.
– Ну ты, лысый, чего уставился? Никогда не видел бродяг?
Я уже собираюсь ответить, что видел, и не раз, не говоря уже о том, что и сам занимался этим, как дверь внезапно распахивается, и в коридоре появляются Джо, сестра и доктор Мортимер. Сестра держит в руках радиотелефон и, заметив беспорядок в своих владениях, не сбавляя шага принимается рассекать антенной пространство, расчищая себе путь, пока не добирается до девочки.
– Уже вернулись, мисс Эрхардт? Наверное, вы по нам скучали.
– Я скучала по вашему изысканному оборудованию, мисс Бил, – заявляет девочка. – По ваннам, в которых можно утонуть, прогулкам вдоль стен. – Однако речь ее уже не звучит столь язвительно.
– Тогда не будем зря терять времени. Доктор Мортимер, вы не согласитесь позвонить отцу мисс Эрхардт, пока я ее буду устраивать? А остальные могут разойтись и заняться своими делами.
Вернувшись в кабинет, доктор Мортимер тут же перепоручает это своей секретарше, а сам начинает подгонять нас к пандусу. Однако мы не успеваем выйти, как раздается телефонный звонок и он бросается обратно.
– Наверное, это сенатор, Джоан, – кричит он. – Если он хочет поговорить с дочерью, скажите ему, что она в ванной. А если ему нужен я, скажите, чтобы звонил в Орландо, гостиница «Диснейленд». И пусть спросит Гуфи.
Затем он закрывает дверь и смеется собственной шутке всю дорогу до машины. «Попросите Гуфи, сенатор. Гуфи!»
С помощью агента по продаже билетов нам наконец удается сесть на следующий рейс, который уносит нас к липкому флоридскому солнцу. Цена за прокат машины, как нам объясняют, увеличена вдвое из-за топливного кризиса, зато номер на троих в чудовищной диснеевской пирамиде по той же причине стоит в два раза дешевле обычного. Персик за регистрационной стойкой, жуя жвачку, сообщает, что нам страшно повезло, так как обычно номера на троих заказывают заблаговременно.
147 
