Он огляделся, пытаясь понять, почему его тюремщики не выключили в подвале свет. Причин оказалось по меньшей мере две. Первая заключалась в том, что пленнику, глаза которого привыкли в темноте, ничего не стоило устроить засаду на охранников, когда те решили бы спуститься за ним сюда.
Вторая причина была менее утилитарной и носила, скорее, психологический характер. Теперь Абзац понял, почему наверху, у люка, воняло тротилом. Здесь, в подвале, совсем недавно что-то взорвалось – осколочная граната, судя по произведенному эффекту. Под самым трапом валялся истерзанный, изуродованный до неузнаваемости труп какого-то мужчины. От его головы мало что осталось, но руки все еще сжимали автомат. Абзацу не нужно было копаться в кровавой каше, чтобы понять, что автомат неисправен: на казеннике поблескивала сизым металлом страшная вмятина, магазин отсутствовал напрочь. Поискав глазами, Абзац нашел его в дальнем углу – тоже изуродованный, ни на что не годный…
Поодаль лежало тело, которое вначале показалось Абзацу детским. Лишь подойдя поближе и приглядевшись, он понял, что перед ним лежит горбун невысокого роста. Его маленький рот был оскален, испачканные кровью мелкие серые зубы сжались в каком-то последнем усилии, остекленевшие глаза непримиримо смотрели в стену.
Рядом с перевернутым столом лицом вниз валялся в луже крови еще один труп. Судя по выбритому наголо черепу и мощным плечам, это был охранник. Рядом с ним лежал тяжелый стальной лом – очевидно, тот, которым охраннику проломили череп. Из-за стола торчали чьи-то ноги в стоптанных зимних сапогах большого размера. Как раз в тот момент, когда Абзац посмотрел в ту сторону, одна из этих ног шевельнулась и сразу же бессильно обмякла.
Даже видавший виды Абзац был ошеломлен картиной этого побоища, по сравнению с которой большинство виденных им бандитских разборок казались просто драками в песочнице. Перешагивая через тела, он устремился туда, где лежал оставшийся в живых участник этой великой битвы. Под его ногой звякнула, откатившись в сторону, стреляная гильза. Этот тихий звук почему-то напомнил ему похоронный звон. После того, как ему позволили увидеть все это, нечего было и мечтать уйти отсюда живым.
Оттолкнув в сторону перевернутый стол, Шкабров присел над раненым. Это был мужчина лет сорока пяти или пятидесяти, длинный и тощий, как жердь. Его вытянутое лицо с оттопыренной нижней губой поразительно напоминало верблюжью морду, на переносице криво сидели очки. Посмотрев на очки, Абзац поспешно отвел взгляд: правая линза была выбита – вероятно, летевшим по касательной осколком, – и куски стекла глубоко вдавились в кровавую кашу, которая заполняла глазницу. Грубый рабочий свитер на плече раненого был разорван и насквозь пропитался кровью. Раненый не тратил сил на стоны, но его костлявые ладони крепко сжимали конец брючного ремня, которым была перетянута его левая нога у самого паха. Штанина была распорота осколком, который, по всей видимости, повредил бедренную артерию. Судя по размерам кровавой лужи, в которой буквально плавал этот человек, пролежал он здесь довольно долго. По существу, перед Абзацем лежал труп, каким-то чудом продолжавший дышать.
Абзац начал лихорадочно озираться по сторонам в поисках перевязочного материала, но тут же одернул себя: все, что он мог сделать для этого человека, это оставить его в покое и дать ему тихо умереть, не продлевая его мучений.
Уцелевший глаз раненого вдруг открылся, заставив Абзаца вздрогнуть от неожиданности. Меньше всего можно было ожидать, что этот полутруп придет в сознание.
– Меня… Заболотный… – едва слышно прошептал он. – Имя… Не хочу без имени, как собака… Заболотный, слышите?
– Слышу, – сказал Абзац, подумав, что бедняга напрасно тратит силы: с таким же успехом он мог разговаривать с одним из лежавших здесь мертвецов.
– Здесь.., нельзя… Зеленый.., зеленый дьявол… Барабан.
Абзац снова вздрогнул. Какой-то зеленый дьявол, скорее всего, был просто частью бреда умирающего от шока и потери крови человека. Но Барабан?!
Или это тоже бред? Мало ли на свете барабанов?
Может, он просит барабан, на котором любил стучать в детстве?
– Барабан? – Чувствуя себя последним мерзавцем, Абзац встряхнул снова впавшего в забытье раненого за плечо. – Серега Барабан?
– Сергей… Николаевич, – выдохнул Заболотный.
Абзац уперся руками в колени и тяжело поднялся. Говорить было больше не о чем. Заболотный пошептал еще немного – слов уже было не разобрать – и затих.