Особенно,... 
35 
Государыня перебила Панина:
– Назавтра сих рецессов они сделаются теми же возмутителями; а если б схватить да в Сибирь на поселение, то, думаю, уменьшилося бы число оных.
Скоро под Мотронинским монастырем, где игуменом был деятельный пастырь, брошенный конфедератами в темницу Мельхиседек, Значко-Яворский, объявился запорожский казак Максим Железняк. Он уже оставил было войсковое житье и перешел на послушание, готовясь принять иноческий чин, но голос скорби и боли народной снова призвали его в мир. Заложив стан в урочище Холодный Яр, Максим огласил, что имеет «золотую грамоту» от матушки-царицы, призывающую постоять за православную веру и бить ляхов. Мотронинские монахи благословили его намерение, и со всех сторон в Холодный Яр стал стекаться народ, падкий до мятежа. Железняк объявил восстановление гетманщины, а всех примкнувших к нему назвал вольными казаками. Началось последнее восстание гайдамаков.
Восстания – не войны. В войнах армии воюют против армий. Мирные жители разоряются и гибнут в ходе боев, но это не есть самоцель войны. В каждом же восстании цель – насилие, грабежи и убийства, прежде всего, мирных жителей. В захваченных местечках гайдамаки отвечали полякам теми же зверствами, какие творили конфедераты.
Когда отряды восставших подошли к Умани, куда сбежалось все католическое и еврейское население окрестностей, на сторону Железняка перешел сотник панской надворной команды казаков Гонта. За ним последовали и другие казаки. Гайдамаки бурей ворвались в город. Не взирая на пол и возраст, они кололи пиками, рубили саблями и топорами людей. Запрягали ксендзов в ярма, гоняли по улицам, а потом водили в церковь и заставляли читать «Верую». За чтением били, потом выводили из церкви и резали, как скотину... В ближайшем католическом монастыре перебили не только духовных лиц, но и учеников бывшей там школы. Предводители восстания заявили о присоединении захваченных земель к России.
Но в планы императрицы пока не входило расчленение Великой Польши. На это было много причин, в том числе и отношение Австрии, Франции и Турции к пребыванию русских войск на сопредельной территории, и неподготовленность России к большой войне.
Генерал Кречетников велел одному из своих офицеров арестовать Железняка и Гонту. Тот хитростью повязал обоих и доставил в русский лагерь. Суда не было. Железняка наказали кнутом и отправили в ссылку в Сибирь, а Гонту выдали конфедератам.
Лучше бы его сразу казнили. По распоряжению региментария Ксаверия Браницкого поляки содрали со спины бывшего сотника двенадцать полос кожи и в заключение четвертовали... Гайдамацкий бунт пошел на убыль, дав неожиданное и вместе с тем давно предполагаемое следствие.
Один из гайдамацких отрядов, из разосланных Железняком и Гонтой, оказался в виду богатого пограничного селения Балта, отделенного малой речкой Кодымой от татарского местечка Галты. Селение Балта славилось своими конными ярмарками. Сюда приезжали ремонтеры из Пруссии и Саксонии. Сотнику отряда Шиле донесли, что в местечке много богатых евреев, греков, армян, турок и татар... Результат понятен. Гайдамаки разграбили, перерезали и перекололи всех иноверцев и ушли из Балты. Но тогда из-за реки с татарской стороны пришли турки. Они стали грабить и бить оставшихся православных и подожгли предместье. Шило с отрядом вернулся, прогнал неприятеля за реку, а заодно разорил и разграбил Галту. После чего гайдамаки помирились с турками и даже поделили награбленное.
Узнав о событиях в приграничном районе, французские и австрийские дипломаты, давно искавшие повод отвлечь внимание России от Европы, усилили свою деятельность в турецкой столице... Напрасно посол Обресков заверял, что гайдамацкие бунтовщики являлись польскими подданными. Не помогли и 70 000 рублей, посланные ему «Для придания в нужном случае словам вашим у турецкого министерства большой силы лестным блеском золота...». Подкупленный визирь был сменен. А новый рейс-эффенди прислушивался более к речам на французском языке. Переговоры кончились тем, что Обрескову и еще одиннадцати другим членам посольства были объявлены аресты. И турецкая сторона объявила России войну.
9
Утром, прибирая туалетный стол государыни, Анна обнаружила между табакеркой и флаконом с душистой эссенцией небольшое письмо без надписи, запечатанное облаткой. Сунув его за корсаж, фрейлина вышла в парадную уборную, где куафер Козлов заканчивал утреннее чесание волос императрицы и сооружение дневной прически. По случаю Катеринина дня [38] предстоял торжественный обед, на который государыня являлась в короне.
35 
