Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
47 
– Вы меня гоните?
– Я забочусь о вашей карьере. Да и мне пора переодеться, чтобы идти в Эрмитаж.
– Аннушка, Анна Степановна, я вас умоляю, окажите мне милость и позвольте присутствовать при вашем переодевании.
Анна встала. Она чувствовала, что еще немного и она сдастся, и тогда не будет продолжения чистой любви, о которой мечталось, а все покатится по наезженной дорожке. Сдерживая себя, она сказала с иронией:
– У меня осталось десять минут. Если вам этого достаточно, то оставайтесь. Но я была бы очень разочарована... – Она подошла к молодому офицеру, положила ему руки на плечи и, прижавшись на мгновение, шепнула: – Мы встретимся, когда у меня будет свободный вечер.
– Могу ли я надеяться, что вы известите меня заранее, чтобы я мог поменяться дежурством, ежели вдруг выпадет?..
– Конечно!
Губы их слились. От Васильчикова вкусно пахло свежестью, мужчиной, желанием и еще бог знает какой смесью запахов, но все они были удивительно приятные. Тем не менее, Анна легонько подтолкнула его к двери:
– Adieu, поручик, adieu. Поверьте, мне тоже не просто наше расставание. Но – служба...
Она затворила за ним дверь и на мгновение прислонилась к ней головой. Потом встряхнула волосами и кликнула Дуняшу.
Глава четвертая
1
Август в Северной Пальмире едва ли не самое приятное время года. Июльская жара спадает, но до осени еще далеко, а наступившие темные ночи, как нельзя лучше содействуют нежным любовным свиданиям с простыми ласками и тихими поцелуями. Роман Анны Протасовой и подпоручика Александра Васильчикова протекал ровно. Встречались тайно в парке, гуляли. Говорили о пустяках. На прощанье обменивались скромными поцелуями. И поскольку отношения дальше не заходили, можно было надеяться, что до поры ни он, ни она не попадут в круг дворцовых пересудов. Тем более что в конце сезона каждый был занят своею судьбой, стремясь наверстать упущенное за лето... Правда, Анна понимала, что такое духовное общение долго продолжаться не может, однако хотела дождаться общего отъезда в Петербург.
Между тем ее величеству вконец прискучили беседы о коннозаводском деле, о породах лошадей и их достоинствах.
– Вы понимайт, милочка, – жаловалась она фрейлине. – In meine Schlafzimmer <В моей спальне (нем.).> от эти разговоры уже начинайт пахнет der Stall – конюшен... Я не хочу сказать ничего худого, господин секунд-майор служба несет исправно, aber, mein Gott <Но, боже мой... (нем.).>, если бы у него в голова был бы хоть что-нибудь еще кроме лошадь...
– Ваше величество, может быть, если бы у него была возможность осуществить свои мечтания, мысли о конном заводе меньше бы занимали места в голове господина секунд-майора...
– Я тоже так думала, когда делаль ему презент и велела завести конный завод. Я даже хотела подарить ему арабский жеребец Сапфир и эта... jument <Кобыла (франц.).> по кличке Лала... Вы же знаете эти лошади?
– Еще бы, это поистине царский подарок...
– Ну, ну, не надо преувеличивать. Я понимай, что в глубина ваша душа царапаться обида... Но поверьте, я высоко ценить ваша служба и без милости вы не останетесь...
– Ах, ваше величество, моя преданность Великой Екатерине не основана на подарках... – Анна прекрасно знала, как любит государыня этот титул. – Я люблю вас всем сердцем и душою, как ваша верная и преданная раба...
– Перестаньте, Annete, что за привычка у русских называть себя рабами... В просвещенном государстве есть подданные. Называя себя рабами, вы и понимаете себя ими. Как я могу вбивать это в дворянские головы?.. Впрочем вас, meine gnadige Frau <Сударыня (нем.).>, это не может интересовать. Лучше присмотритесь, нет ли в наше окружение еще не менее достойный кандидат...
К себе Анна ушла в задумчивости. Она понимала, что получила если и не прямой приказ, то, во всяком случае, императрица дала ей понять, что подошло время снова исполнять службу «по должности». А делать этого в означенное время фрейлине не хотелось.
Екатерина, скорее всего, заметила, что ее d?gustatrice без всякого воодушевления восприняла новое распоряжение, потому что дня через три она t?te-?-t?te повторила подобный же разговор с Прасковьей Брюс. После памятного скандала в опочивальне «Брюсша» была некоторое время отлучена, но потом императрица, вняв заверениям Анны Никитичны Нарышкиной, что де «все мы такие», простила прегрешения распутной бабенки. Снова, к неудовольствию Анны, Брюсша вошла в состав ближайшего окружения Екатерины. Но Прасковья не была столь скрытной и осторожной, а посему скоро многим стало известно о поисках нового кандидата, среди гвардейского гарнизона. Вот тогда-то, после некоторых раздумий, Анна и решила отпроситься у императрицы на несколько дней в столицу. Получив отпуск, она дала знать о том подпоручику. И Васильчиков также сумел выговорить себе свободные дни.
47 
