120 
У нас был случай, когда одна героиня, ведущая достаточно раскованный образ жизни, рассказывала очень трогательную вещь: у нее был очень сложный первый сексуальный опыт, ее изнасиловали. Она об этом мне говорила, чуть не плача, у нее слезы подошли очень близко. А я же не вижу издалека, что происходит, и приготовилась задать ей вопрос: «Каков ваш первый сексуальный опыт?». И Андрей мне говорит: «Отойди от нее». Он же видит в мониторе, что героиня сейчас расплачется, что у нее сейчас может быть истерика. Я тут же отошла, и даже вопрос из зала, который к ней обратили, я сняла.
Корр.: Бывают неожиданности во время съемок?
Е.Х.: Бывают. Я помню, мы делали тему самоудовлетворение. Я была уверена, что все будут против этого, и заготовила такой провокационный вопрос: «А кто занимается самоудовлетворением?» И неожиданно - лес рук. Т. е. 90 процентов присутствовавших занималось самоудовлетворением! Я была поражена.
Другой случай. Мы снимали передачу про садо-мазохистов. Была приглашена садистка. Она пришла с настоящей плеткой. Вопрос: «Кто хочет?» я задала даже не глядя в зал, была уверена, что никто не захочет. И тут неожиданно выскочила группа молодежи, которая заявила, что они хотят. Это не входило в мои планы, я им сказала: «Не, ребята, это больно, не нужно, идите, садитесь.» Они же сняли рубашки и сказали: «Нет, мы хотим!» И я в растерянности стою, жду что делать. Мне Андрей говорит, что если они хотят, то пусть их выпорют, тут никто никого не заставляет.
Корр.: Насколько запланировано то, что делается в передаче? Есть ли жесткая лимитация по задаваемым вопросам?
Е.Х.: Мы в принципе знаем вопросы. Но. Мы же не можем контролировать ответы. Теоретически мы знаем, о чем этот человек будет рассказывать, поскольку он приходил на предынтервью, но когда начинается съемка и включаются восемь камер, яркий свет, люди начинают вести себя совсем непредсказуемо.
Например, мы делали передачу о супружеской верности, у нас были люди, которые были неверными и они рассказывали почему они изменяют. Чтобы как-то уравновесить это, была пара, в которой муж был очень верный. Он приходит, и вдруг начинает рассказывать, как он изменяет жене!
Я говорю «Секундочку, молодой человек, вас не для этого пригласили», а он растерялся. Нет, не то чтобы он изменяет, но я поняла, что все сейчас зайдет в какой-то непонятный тупик.
Корр.: По телевизору показывают иностранные секс-шоу, где люди буквально выворачивают себя наизнанку, у вас я такого не наблюдал.
Е.Х.: Мы не собираемся делать так, чтобы у нас было как в американском шоу, где эмоции так кипят, что до драк доходит. Мы бы не хотели, чтобы программа шла с надрывом, мы планируем все так, чтоб люди приходили не выплескивать свои эмоции, а, например, учиться и сопереживать.
Такого шоу, как у нас, в Америке нет. Сексуальные вопросы, конечно же, обсуждаются в разных шоу, но чтобы была такая концентрация бесед о сексе и любви, и когда приходит зритель - такого нет. Поэтому здесь нельзя даже сравнивать.
В США на первом месте стоит шоу Джерри Спрингера, которое сейчас подвергается страшной критике. Почему? У них на шоу, приходят люди, и они дерутся. Драки постоянные, причем дерутся женщины, знаете, до первой крови бывает. По-настоящему идет драка. Сталкивают людей, это истерики, слезы, и обывателю это все очень интересно. Одно время они вырезали потасовки, и шоу было на 5-х, 6-х ролях. Потом все это они стали оставлять и выскочили на 1-е место. Почему? Потому что зрители там хотят видеть слезы, крики, драки, мой папа спит с моей тетей, мой лучший друг… Буквально месяц назад неожиданно выяснилось, что все это было подстроено. Был большой скандал. Джерри Спрингер в своем интервью сказал: «Друзья мои, это шоу, это не новости, где мы должны говорить правду. Люди хотят видеть эмоции, мы и даем им эмоции, а как мы это делаем, пусть вас это не беспокоит.»
Мы же не хотим, чтобы люди рвали друг у друга волосы. Мы ничего не подстраиваем, то, что люди приходят, они это и рассказывают. Мы никому не приплачиваем. У нас нет таких денег.
Корр.: В общем, у вас все натурально.
Е.Х.: Если что-то подтасовывать, то потом это неинтересно будет смотреть.
Да, у нас никто не кричит, никто не топает ногами, но зато создается очень доверительная атмосфера, когда люди рассказывают о самых интимных частях своей жизни. Мне кажется, что мы от этого выигрываем. Мы приглашаем людей на исповедь. А исповедь не бывает громкой. Она не происходит под звуки фанфар.
120 
