64 
В редакции было как-то пустовато. Дорогин решил, что это из-за чересчур раннего времени. Ему как-то не приходилось встречать журналиста, который признался бы в том, что он – жаворонок. Все они были совами, все превращали ночь в день с помощью кофе, сигарет и бесконечной трепотни, которая каким-то волшебным образом совершенно не мешала им работать, и все обладали непостижимой для Дорогина способностью спать до полудня. Впрочем, когда он поделился этим своим наблюдением с Варварой, та заявила, что он склонен к скоропалительным обобщениям и вообще ничего не понимает ни в журналистике, ни в журналистах. Журналисты – тоже люди, сказала она, а люди тем и хороши, что одинаковых среди них не бывает.
Подойдя к своему столу, Варвара по-приятельски похлопала ладонью по клавиатуре своего выключенного компьютера, выдвинула ящик и принялась копаться в нем, разыскивая нужные бумаги. Сергей деликатно отошел в сторонку и закурил, привалившись задом к подоконнику и оглядывая заставленное столами и оргтехникой помещение. Дорогину нравилось в редакции. Ему почему-то казалось, что люди, которые здесь работают, делают это с удовольствием – не за страх, а за совесть. Наверное, решил он, журналистика – это такое дело, которым невозможно заниматься через силу. Калибровать гайки или торговать на рынке, испытывая отвращение к своей работе, наверное, можно, а журналист скорее призвание, чем профессия. Хотя и здесь, вероятно, не обходится без исключений. Не будем делать скоропалительных обобщений, подумал он и посмотрел на Варвару. Белкина сосредоточенно копалась в ящике стола.
– Варвара, – позвал он, – ты любишь свою работу? Белкина подняла голову, сдула со щеки упавшую прядь и посмотрела на Дорогина убийственным взглядом.
– Ты что, больной? Кем это надо быть, чтобы любить работу? Любая работа – это торговля собой, своей собственной жизнью. Торговать приходится в рассрочку и всегда в убыток себе. Что же тут любить? Ты рассуждаешь как школяр, начитавшийся умных книжек и наслушавшийся еще более умных речей. И вообще, Дорогин, не мешай мне. Эта чертова фотография куда-то запропастилась, а ты пристаешь с дурацкими вопросами.
Дорогин слегка напрягся. Исчезновение фотографии сервиза ему очень не понравилось. Подозрения снова всколыхнулись в его душе, и тревожное предчувствие неприятностей заворочалось где-то в районе солнечного сплетения тугим угловатым комком.
Впрочем, мгновение спустя Варвара выудила из ящика лист плотной бумаги и издали показала его Дорогину.
Это была фотография – вернее, ее копия, надлежащим образом обработанная на компьютере и ставшая после этой обработки гораздо качественнее оригинала.
– Вот она, – сказала Варвара. – Просто засунули на самое дно. Опять в ящике рылись, творческая интеллигенция!
Дорогин приподнял бровь.
– Это что, в порядке вещей? – спросил он.
– Что именно? – рассеянно переспросила Варвара, просматривая извлеченные из ящика бумаги.
– Рыться в чужих столах, – уточнил Дорогин.
– А, это… Да как тебе сказать… Не то чтобы в порядке вещей, но случается, конечно. Ластик кому-нибудь понадобился или скрепка.., да мало ли что! Я и сама, бывает… А что?
Дорогин помедлил с ответом. В самом деле – а что? Он не мог толком объяснить даже себе самому, почему его обеспокоил тот факт, что кто-то рылся в столе Варвары в ее отсутствие. У них же тут, наверное, все общее. Понадобилась человеку ручка или, скажем, телефонный справочник, под рукой искомого не оказалось, вот он и пошел по всем столам…
Он так и не успел ничего сказать Варваре, потому что дверь вдруг распахнулась, и на пороге возник главный редактор Якубовский. Увидев Варвару, он заметно обрадовался и устремился к ней как коршун, падающий на добычу. Правда, при виде Дорогина его радость несколько померкла, и в косом взгляде, которым главный редактор стрельнул в него из-под очков, Сергею почудился чуть ли не испуг. Муму решил, что Якубовский просто не до конца оправился от недавней истории с похищением Белкиной. В каком-то смысле так оно и было, но Дорогин не мог знать, что именно он осиротил «Свободные новости плюс», отправив на тот свет владельца и главного спонсора газеты.
Якубовский, в отличие от Дорогина, был полностью в курсе дела, и появление этого загадочного приятеля Белкиной в помещении редакции ему очень не понравилось. То обстоятельство, что Дорогин действовал из самых лучших побуждений и фактически по его, Якубовского, просьбе, ничего не меняло. Умом главный редактор понимал, что виноват во всем покойный Гаспаров да еще, пожалуй, он сам, но ничего не мог с собой поделать: один вид Дорогина вызывал у него нервную дрожь. Помимо всего прочего, Якубовский побаивался, что Дорогин и Белкина, действуя в паре, могут невзначай докопаться до его связи с Гаспаровым.
64 
