— Хотя бы.
— Спасибо, Дима, я рада.
— А чего тогда невеселая? Тебе что, подарок не нравится?
— Ну сам подумай: что мне какой-то дом на каком-то Средиземном море? — Анна пожала плечами: — Я его даже себе не представляю, как он может мне нравиться?
— Хочешь, поедем туда? Кстати, а почему мы с тобой только один раз были за границей?
— Потому что тебе некогда, ты никогда не бываешь в отпуске, в редкие выходные не расстаешься с сотовым телефоном. Ты работаешь, я учусь, хожу по музеям — галереям, и к тому же я плохо переношу самолет и акклиматизацию, вспомни Италию. Нет уж, раз родилась в России, среди березок средней полосы, так мне тут и быть.
— Ладно, никто ничего не знает про свою жизнь. Бери мой подарок, владей.
— Ты на меня оформил виллу? — поинтересовалась Анна.
— Да.
— А если мы расстанемся?
— Тогда заберу обратно.
— Милый подарок. Понять бы только, к чему все это.
— Со временем поймешь.
— И кто мне скажет, когда же придет это самое время?…
Анна вздохнула, подвинула свой бокал, в который Ленский плеснул шампанского, и с удовольствием выпила: все-таки целый год, прожитый вместе, — это повод.
Глава 4
УСПЕХ
Иногда Ленский спрашивал мнение Анны о какой-нибудь купленной им картине, а поскольку их вкусы сильно расходились, то начинались бурные дебаты. Она давно уже научилась сдерживать себя и молча проглатывать самые обидные слова, но его пристрастие к так называемой живописи просто выводило Анну из себя. Она не понимала, как такого человека сумели убедить, что картины эти со временем будут стоить больших денег.
— Нюра, ты больная. Какая тебе разница, что там висит? — усмехаясь, спрашивал Ленский.
— Это ты больной. Ты, случайно, не дальтоник?
— Нет. С чего ты взяла?
— Пойди, проверься у окулиста. Ты абсолютно не чувствуешь цвет.
— Как это его можно чувствовать? — удивлялся Ленский.
— А так. Он живет, он дышит, он, наконец, пахнет. Вот, например, мои духи, какого они цвета?
— С ума сошла?
— Они золотисто-коричневые. Это «Клима». А «Анаис-Анаис» — белые. «Кензо» — зеленые, «Жан Поль Готье» — бордовые. А твоя мазня — это просто одна большая бесформенная и бессмысленная клякса.
— Знаешь, Нюра, иногда я начинаю понимать, почему живу именно с тобой, — задумчиво сказал однажды Ленский.
— Ну спасибо. Тогда, может, снимешь со стены это уродство? — Анна выразительно ткнула пальцем в очередной «шедевр».
— Ладно, скажи, чтобы это отнесли в мой кабинет.
Анна только фыркнула и мысленно послала его к черту.
У нее не было подруг: после случая с Ольгой Калининской Анна стала очень осторожной. Она поняла, что женщина женщине вечная соперница, и потому надо держать ухо востро, в то время как мужчина всегда готов искренне посочувствовать, поскольку сам принадлежит к сильному полу. Кончилось тем, что даже свои интимные женские проблемы она вечерами стала обсуждать с Ленским. Тот принимал это со свойственным ему цинизмом и давал довольно дельные советы.
— Ты взрослеешь, Нюра, — сказал он однажды.
— А ты стареешь.
— Это жестоко.
— Знаешь, ты ведь меня тоже не жалеешь. Сказал бы хоть раз что-нибудь приятное.
— Например? — Он с интересом посмотрел на нее.
— Ну что я красивая.
Он расхохотался и, прищурившись, внимательно оглядел ее с ног до головы:
— Местами.
— На себя посмотри, — рассердилась Анна.
— А что? Я, между прочим, трезво себя оцениваю и на комплименты не напрашиваюсь. А ты лучше в телевизор посмотри, вот та баба — это да! Это что-то такое… — Он даже облизнулся, чтобы еще больше позлить Анну. Но уж она-то хорошо знала его истинное отношение к манекенщицам. Бывшая жена Ленского тоже начинала когда-то в модельном бизнесе, и с тех пор, как она сбежала, он откровенных красоток просто не выносил.
В этот вечер они валялись на диване в гостиной перед огромным телевизором, пили пиво, закусывая его креветками, и смотрели музыкальный канал. Иногда Ленский позволял себе такую пошлость, как пиво, Анна же давно мечтала хоть немного поправиться, а после пива ей всегда хотелось есть. Так вот, они пили пиво, а на экране в это время резвилась крашенная под блондинку девица в красных кожаных шортах и туфлях на высоченных шпильках. Камера все время норовила залезть ей прямо в трусы. Если бы Анну не повело слегка от пива, она бы, как всегда, смолчала. Все-таки они жили в доме Ленского и на деньги Ленского.