37 
— Возьмите деньги. Больше ничего не нужно.
На вилле общество матери и сына стало Анне совсем невыносимо. Она с трудом перенесла полет, выпила кучу таблеток против укачивания, отчего ее начало рвать уже от самих этих таблеток, в самолете мать все время охала и закрывала глаза, потому что летела в первый раз, а, приехав на виллу, совсем растерялась. Лучше бы они с Сашкой сидели дома!
Анна пряталась от них, целыми днями сидела на берегу, бросая камешки в воду, и думала, что с таким же успехом могла бы отдохнуть у собственного бассейна. Все равно от дурных мыслей никуда не деться. Климат Греции ей не подходил, было слишком жарко, растительность казалась слишком уж чахлой, вилла — слишком роскошной. К дому Ленского она успела привыкнуть, а здесь все было чужое. Чужая страна, чужая земля, чужая вода. «Если у меня не станет «Эсмеральды», я даже не замечу этого», — подумала Анна.
— Мама, смотри! — Сашка протягивал ей ракушку в мокрой, облепленной морским песком руке.
— Да-да, — поморщилась Анна. — Иди, руки хотя бы помой.
Так проходили дни, Анна почти ничего не ела, худела и плохо спала, Сашка все время крутился возле нее, мешая отдаваться без остатка бездумной и сладкой тоске. Иногда Анна присматривалась к сыну: ему уже исполнилось тринадцать лет, ломался голос и неуловимо менялось лицо. Сашка все больше становился похожим на отца, и это еще сильнее раздражало Анну, она никак не могла простить Панкова. «Если со временем подрастет, подкачает мышцы и перестанет сутулиться — будет хорош, очень хорош», — лениво думала она о сыне. И кричала ему вслед:
— Сашка, спортом бы занялся, что ли, ходишь согнувшись! Спину распрями!
А когда сын подходил, спрашивала:
— В какую спортивную секцию запишешься, парень? Пора уже.
Однажды он не выдержал и сказал:
— Запишусь, мама, обязательно запишусь, только я сам выберу куда. В теннис не пойду, хоть убей.
В теннис по выходным дням играл с партнерами по бизнесу Ленский.
— Да иди куда хочешь, — пожала плечами Анна. А потом уже и не интересовалась, что же выбрал для себя сын. А зря…
На пару дней к ним приехал Ленский: побродил по вилле, осмотрелся, как следует выспался, а потом осторожно спустился по крутым ступенькам на пляж и долго наблюдал за Анной. А она сидела на берегу и бросала в воду мелкую гальку. Здесь же у них состоялся очень серьезный разговор.
— Ну что ты мучаешься, Нюра? Киллера нанять?
— Чего ты несешь?
— Думаешь, я не знаю, что тебе мешает жить? Им на тебя наплевать, вот в чем проблема. Давай их всех убьем, и ты будешь жить без прошлого.
— Поможет?
— Смотри сама.
— Нет, ты скажи, поможет? — настойчиво спрашивала она.
— Нет.
— Откуда знаешь?
— Думаешь, я родился таким? С кучей денег и плохим характером? Меня тоже обижали, и еще как! Я, может, только этой жаждой мести и выжил: думал, что всего добьюсь и всем отомщу. Покажу всему миру, кто такой есть я, Владимир Ленский.
— Отомстил?
— Не надо тебе этого знать, Нюра. Я одного не могу понять. В моем представлении все, что с тобой случилось тогда, — это мелочь. Ты стала богатой, знаменитой. Так в чем причина?
— Ты не понимаешь. Впервые в жизни ты меня не понимаешь. — Анна в отчаянии сжала руки. — Я, может, никогда не хотела ни этих денег, ни этой славы. Я не хотела, чтобы меня кидало из одной крайности в другую. И я никогда не избавлюсь от мысли, что вот та жизнь была по мне, а эта нет. Хотя, быть может, она лучше.
— Видимо, это касается и меня, — задумчиво сказал Ленский. — Но потом ты будешь жалеть о том. что могло случиться с нами, с тобой, со мной, но так и не случилось. Запомни.
— Ты всегда оказываешься прав. Почему?
— Черт его знает. Может, потому что ты идешь по жизни тем же путем, который когда-то прошел я… Знаешь, Нюра, я, пожалуй, тебе деньги оставлю, большие деньги.
— Почему мне? У тебя есть сын, внук, может, еще внуки будут.
— Им хватит. Сын давно уже мне чужой, ему папа нужен только как бездонный кошелек. Мама приучила, сам он не виноват, нет. Мать его я любил, а настоящая любовь, говорят, в жизни бывает только одна. Поэтому что ты для меня — я не знаю. Но я рад, что хотя бы одному научился: разбираться в людях. Потому что ты мне верна. Пока я жив. А после смерти… Черт с тобой: благословляю!
— Слушай, Ленский, ты рехнулся: помирать, что ли, собрался? — Анна невольно поежилась. Конечно, охрана доложила о поздних визитах Малиновского в отсутствии хозяина. Но откуда Ленский знает, что она осталась ему верна? И тут до нее дошло. Ленский заговорил о смерти! — Володя, ты не вздумай совершить со мной такую подлость! Что я буду делать, если ты умрешь?
37 
