170 
Досада на лице Ивенрайта исчезает, и, вдруг просияв, он видит новый поворот своего доказательства.
– Ты на машине, Лес? Через мост?
– Конечно нет! Какая машина после того, как я дал ее покататься деверю! Разбил он ее. Потому-то я и говорю, что еле перебрался: позвонил Стамперу и попросил, чтобы он перебросил меня на другой берег. И знаешь, сначала мне показалось, что этот сукин сын и не приедет. А потом он прислал вместо себя Джо Бена – вроде того, что он не может тратить время на меня.
Ивенрайт предпринял еще одну попытку:
– Но ведь вчера кто-то отвозил тебя через мост, Лес… Отчего же ты ему не позвонил?
– Отчего, отчего, да оттого, что это небезопасно, Флойд! У меня во дворе все смыло дочиста. Такого даже в сорок девятом не было. Поэтому, естественно, я засомневался – доеду ли от дома до моста. Времени-то у воды не было, чтобы впитаться, – сразу такой дождь после такой долгой засухи…
– В том-то и дело! – Ивенрайт опускает оба кулака на стол с такой неожиданной силой, что Лес спотыкается о ножку стула. – Это-то я и пытался объяснить вам, парни… В этом-то все и дело! – Ну, клянусь Господом, сейчас вы врубитесь. – Вам, конечно, это неизвестно, мистер Дрэгер, но вы, ребята, знаете не хуже меня, что будет с иссушенной землей после этого проливного дождя! Что будет с трелевкой, да и со всем лесоповалом, если мы не закатаем рукава, и к тому же в темпе?! То есть если мы, в конце концов, не начнем что-нибудь делать!
Он кивнул, давая им возможность поразмыслить над этим. Лес замер в неудобной позе, скованный ножками упавшего стула и страстью Ивенрайта. Он еще никогда не слышал, чтобы Флойд говорил так убедительно. Да и никто не слышал. Они смотрели на него в недоуменном молчании; прежде чем продолжить, он напряг лицевые мышцы, как это делают некоторые, перед тем как откашляться:
– Потому что это не просто дождь, парни… это как начало казни. – Он встал и отошел от стола, потирая свою толстую шею. У стойки он повернулся. – Казнь! Чертов нож отрезает дорогу по эту сторону долины. Кто-нибудь хочет поспорить со мной на десять долларов, что после сегодняшней ночки Костоломный отрог еще не под водой? Никто не хочет прокатиться до него на грузовичке? Говорю вам, чертовы вы тугодумы, и снова повторяю: если мы не вернемся на склоны на этой самой неделе, на этой сукиной неделе – забастовка там, не забастовка, пикетирование – не пикетирование, – зарубите себе на носу, что всю зиму по понедельникам мы будем кататься в Юджин за карточками по безработице!
Он поворачивается к ним спиной, чувствуя на себе их взгляды, а также то, что за всем этим наблюдает Дрэгер. Ну что ж, это должно их удовлетворить.
Он ожидает, что Дрэгер как-то отреагирует, но вызванная его речью тишина затягивается. Плечи его поднимаются и опадают в тяжелом вздохе. Он снова потирает шею. И когда он снова поворачивается к ним лицом, на нем обвисают морщины, свидетельствующие об усталости и самопожертвовании. Тедди наблюдает за происходящим в зеркале – все, словно перепуганные насекомые, – Ивенрайт возвращается к столу… и больше всех испуган сам Ивенрайт.
– Парни… я хочу сказать… вы же все знаете! Вы же знаете, о чем я говорю, что я, мать вашу растак, твержу вам уже целую неделю! И еще раньше я предупреждал их, мистер Дрэгер, я делился с ними своими подозрениями…
И, как бы он ни старался выглядеть крутым и смелым, больше всего боится этих темных сил… сам, Ивенрайт.
– До вчерашнего дня я держал все в тайне, дожидаясь, когда я буду уверен, когда получу копию…
Самый перепуганный вид у Гиббонса, но он не такой глупый, чтобы на самом деле быть таким испуганным, как выглядит.
– До вчерашнего дня вы, ребята, думали, что мы неплохо стоим. И несмотря на все мои улики против Стамперов, мне никак не удавалось вас расшевелить. Вы думали: «Подождем еще немного». Вы думали: «"Ваконда Пасифик" долго не продержится, им нужен лес. Им надо складировать его на просушку для весенних работ». Вы считали, что мы их взяли за горло, да? Потому что, вы считали, компания ничего не заработает, если у нее не будет продажного леса. Вы думали: «О'кей, пока солнце светит Хэнку Стамперу, пусть пользуется, нас это не касается. Живи и давай жить другим. Нельзя осуждать человека за то, что он честно зарабатывает свой трудовой доллар». Так вы думали, верно? – Он сделал паузу, чтобы осмотреть присутствующих; он надеялся, что Дрэ-гер обратил внимание на то, как все, один за другим, включая даже агента по недвижимости и его деверя, стыдливо опустили глаза. – Виллард Эгглстон – по соседству с Гиббонсом, он боится не меньше Флойда Ивенрайта, хотя на его лице и не написано такого смятения. – Да, сэр… «Нельзя осуждать человека за то, что он честно зарабатывает свой доллар», – так вы думали. – Флойд снова начинает опускаться на стул и тут же опять подскакивает: – Но в этом-то все и дело, черт побери! Все это время он не просто честно зарабатывал свои доллары! Все это время, пока он тут бегал, улыбался и пожимал нам руки, он резал нас без ножа, точно так же, как этот дождь теперь перерезал нам дороги!
170 
