Особенно,... 
242 
– Может, сам старина Джером Бисмарк заскочит сюда по реке в спасательном жилете – вот будет картиночка что надо. Четыреста фунтов Дж. Дж. Бисмарка, плескающихся в воде. О Господи…
Хэнк рассмеялся:
– Ладно-ладно, остряк, ты лучше вспомни, как сам в первый раз занимался сплавом. Не помнишь? В разгар января, все бревна во льду…
– Ну и что! Ничего я такого не помню. Ничего особенного.
– Да? Ну что ж, тогда мне придется освежить твою память. Ты напялил на себя десяток свитеров, брезентовые штаны, а сверху еще здоровый макинтош…
– Ничего подобного. Это был не я. У меня никогда не было макинтоша. Наверное, это был кто-то другой.
– И при первой же попытке поднять бревно ты свалился в воду и пошел на дно как топор. Бульк – и нету. И половина бригады занималась тем, что выуживала тебя обратно – столько ты весил. Я чуть не умер от смеха.
– Это был кто-то другой. Я всегда одеваюсь легко, чтобы не терять подвижность. Кстати, я тоже кое-что помню: как ты носил шарф, который тебе связала Барбара, и он попал в передачу пилы, – помню, мы еще прикидывали тогда, как ты загнешься – голову тебе снесет или просто задушит! Как насчет этого?
– А помнишь, кстати об одежде, когда наша команда борцов отправилась в Бенд на состязания и старина Брюс Шоу вырядился в смокинг, решив, что это лучшая спортивная форма.
– Да-да, Господи, Брюс Шоу…
– Орясина Брюс – он до сих пор продолжает расти.
– Ну да? Не может быть. Я тебе говорил, что какое-то время он был у нас членом университетского совета? Правда, у него это не слишком получалось. Но подходить к нему близко было опасно; да, потом он стал еще выше.
– Господи, куда уж больше! Он уже тогда весил двести восемьдесят или двести девяносто…
– А потом, после того как он бросил службу, я потерял его из виду. – Что с ним стало, не знаешь?
– Лет семь тому назад он попал в автокатастрофу… Слушай, разве я не говорил тебе? Я с ним столкнулся сразу после этого происшествия в «Музыкальном ранчо». Я заметил Брюса, когда он танцевал, и позвал его довольно дружелюбно: «Эй, Брюс», но он почему-то был зол как черт и посмотрел на меня так, словно собирался оставить от меня мокрое место. И, слушай, – я тебе это никогда не рассказывал – в тот вечер я здорово набрался, действительно здорово. Конец рабочего дня, лето… Просто в стельку. Мне бы тихо уйти, но, понимаешь, втемяшилось в голову погулять. Ну, я ушел с танцев, понимаешь, и пошел пройтись, и тут передо мной это дерево, с которым я проторчал несколько часов кряду. Ну, я действительно сильно набрался в тот вечер, и… к тому же было поздно и темно… Ну вот, я иду и подхожу к этому дереву – оно было все залито смолой: один к одному – старина Шоу, такое же здоровое. Никаких сомнений – чистый Шоу, орясина Брюс… черт, и выглядит он как-то плохо! Рубаха снята, руки раскинул в разные стороны, все тело в струпьях. Ну, я подхожу и спрашиваю:
«Эй, Шоу, приятель!» Опять не отвечает, но у меня такое ощущение, что ему здорово плохо. Я его спрашиваю, как дела на плотине, где он работал, как его девушка, мама, и еще о всякой всячине. Он продолжает стоять и не уходит – такой здоровый и вид у него на море и обратно. Ну, в общем, я весь продрог, пока стоял с ним, – думал, что я ему нужен по какому-то делу. Потом плюнул и пошел прочь. А то, что это было дерево, а не старина Шоу, дошло до меня только утром, когда я его увидел стоящим на том же самом месте.
– Да ты что! Ты мне никогда это не рассказывал.
– Клянусь Богом.
– Господи, проторчать с деревом!
Пока они смеялись, приемник вдруг прекратил пищать.
– О черт! Я забыл его снять. Черт… Ну все, он погиб. Заткнись ты, что ты ржешь! Нет, ну это потрясающая история. – И он снова сам зашелся от хохота.
Но смех Джо быстро перешел в какой-то дребезжащий звук – его зубы стучали от холода. Хэнк же заливался вовсю:
– Так тебе и надо. Нечего было хвастаться, что ты умудрился спасти его из-под дерева; вот ты и потопил его… О Господи, ну надо же!
Джо тоже попробовал разделить веселье Хэнка, и их смех покатился над рекой. Нахохлившиеся зимородки с подозрением поглядывали на них с веток. Они продолжали смеяться, пока неожиданный порыв ветра не захлестнул Джо Бена волной. Джо закашлялся, принялся отплевываться и еще больше зашелся от смеха… потом повернулся к Хэнку и поинтересовался дурашливым голосом:
– Слушай, ты ведь не допустишь, чтобы я утоп в этой несчастной речке?
– В этой речке? А что такое? Что это Джо Бен Стампер вдруг забеспокоился? Что-то это подозрительно. Я считал, старик, стоит тебе кликнуть своего Большого Друга, и Он одним пальцем отгонит от тебя воды.
242 
