Особенно,... 
82 
– Что вы говорите! Удивительное совпадение. Просто фантастическое!
– А в чем дело? О каком совпадении вы говорите?
– Другому не сказал бы, а вам скажу. Понимаете, Игорек, у меня такое впечатление, будто кто-то где-то открыл какой-то сундук, а там – целая кипа этюдов Иванова, и, что характерно, именно к "Явлению...". И вот этот кто-то берет эти этюды и продает по одному...
– Какая причудливая фантазия, – сказал Чебышев, поглаживая крышку тубуса. – Сундук с этюдами Иванова... Не счесть алмазов в каменных пещерах, не счесть жемчужин в море полуденном... У вас очень своеобразное чувство юмора, Бронислав Казимирович.
– Какой там юмор! Юмор, хе-хе... Да будет вам известно, когда вы мне позвонили и сказали, что у вас имеется подлинный Иванов, со мной чуть было инфаркт не случился! Я очень долго думал, что это: совпадение или какая-то афера, в которой мне отведена роль главного идиота. В силу некоторых причин и обстоятельств мысль об афере пришлось забраковать, хотя я бы предпочел, чтобы это действительно было надувательство. Тогда, по крайней мере, все стало бы просто и понятно, и я бы знал, что делать... Как в старые добрые времена, помните? Вижу, что помните, хе, хе-хе.
– Час от часу не легче, – сказал Чебышев. – То вы шутили, а теперь вдруг заговорили загадками...
– Что? Ах, ну да, я же вам не сказал... Видите ли, буквально на днях мне принесли этюд Иванова к "Явлению Христа...", и тоже, вообразите себе, подлинный!
– Не может быть!
– Вот и я подумал то же самое: не может такого быть. Два таких предложения в течение нескольких дней! Одно из двух: либо Москва просто наводнена этими этюдами, либо какой-то умник пытается сделать из меня... ну, вы понимаете кого.
– Если вы имеете в виду...
– Вовсе нет! Вас, Игорек, я ни в чем не подозреваю, у вас совсем другой стиль, вы не стали бы действовать так, будто я вчера родился, а сегодня утром вдруг решил, заделаться коллекционером живописи. В том-то и беда, что я никого ни в чем не подозреваю! Что это, скажите на милость, за афера: толкать подлинные этюды Иванова вдесятеро дешевле их рыночной стоимости?!
– Может быть, доставшийся вам этюд краденый? – осторожно предположил Чебышев.
– Я говорил о рыночной стоимости с учетом этого обстоятельства, – рассеянно отмахнулся Свентицкий. Он забросил ногу на ногу, и Чебышев отвел глаза от показавшегося в разрезе халата голого колена и белого, дряблого, как у стареющей женщины, бедра. – Мы с вами взрослые люди, Игорек, и знаем жизнь. Если этюд не значится ни в одном музейном каталоге, если до того момента, как он попал ко мне в руки, о нем никто не слышал, то какая мне разница, откуда он?
– Полностью разделяю вашу точку зрения, – сказал Чебышев.
– Знаю, что разделяете... Но вы, кажется, спешили?
– Да, – делая вид, что спохватился, сказал Игорь, – действительно. Пожалуй, нам и впрямь пора перейти к делу.
Он тремя движениями отвинтил крышку тубуса. Показался край свернутого в трубку холста.
– Один момент, – сказал Чебышев, вставая и запуская руку в тубус, – с этим надо осторожно...
"Разумеется", – хотел сказать Свентицкий, но не сказал, потому что вместо этюда Александра Иванова к его знаменитой картине "Явление Христа народу" в руке у Игоря Чебышева появился обрез охотничьей двустволки.
Глава 11
Несмотря на то что они пришли сюда по делу и имели на то соответствующие полномочия, Ирина ощущала себя не в своей тарелке, как будто тайком забралась в чужую квартиру и ждала, что ее здесь поймают.
Глеб Сиверов, казалось, ничего подобного не чувствовал. Переступив порог, он сразу же включил в прихожей свет и принялся осматриваться с видом хозяина, который вернулся из длительной отлучки и проверяет, все ли в порядке в его жилище – не протекли ли потолки, не погрызли ли мыши дорогую обувь и не побывали ли в доме воры. Он один за другим открыл встроенные шкафы с зеркальными дверцами и, посвистывая сквозь зубы, бегло осмотрел их содержимое. Содержимого было немного, и большинство вещей, как успела заметить через плечо Сиверова Ирина, до сих пор лежало в тюках и полосатых сумках, какими пользуются приезжающие за товаром на Черкизовский рынок челноки из российской глубинки и ближнего зарубежья. При мысли о том, что эти тюки и сумки уже никто и никогда не распакует, ей стало грустно. Она до сих пор не могла совместить в своем сознании личность Федора Кузьмича Макарова, дяди Феди, которого она знала и любила чуть ли не с детства, с тем чудовищным злодеянием, в котором он, судя по всему, участвовал.
82 
