102 
– Бедненький, – пожалела его Ирина. – Ну, не расстраивайтесь, там ведь, наверное, еще целых полбутылки осталось...
– Нет, – сказал генерал. – Это была маленькая бутылка. Чекушка.
Это слово вдруг ужасно рассмешило Ирину. Генерал ФСБ с чекушкой в кармане – это что-то!..
– В портфеле, – хладнокровно поправил генерал, и Ирина поняла, что опять думала вслух. – Вообще, если честно, – продолжал Федор Филиппович, – я купил ее не для себя, а для вас. Просто на всякий случай. И, как видите, не ошибся. Психологический шок способен надолго выбить человека из колеи, а мне очень нужно, чтобы вы меня внимательно выслушали. Вы уже в состоянии слушать?
Ирина вдруг поняла, что она действительно может выслушать очередное, наверняка очень неприятное сообщение. Федор Филиппович был прав: у него на работе все время что-то случалось, и случайности эти были, как правило, самого поганого свойства. И теперь, коль скоро Ирина добровольно ввязалась в это дело, упомянутые неприятные случайности в полной мере касались и ее тоже...
– Да, – сказала она, – я уже в состоянии вас слушать. Спасибо. Я даже в состоянии думать, как ни странно. И знаете, до чего я только что додумалась? Если Мансурова убили, значит, он действительно имел отношение к этому делу! Но я почему-то считала, что заказчик – он...
– Заказчик и организатор – не всегда одно лицо, – заметил Потапчук. – Значит, в этой цепочке больше звеньев, чем нам казалось. Мансуров, в конце концов, мог быть не участником, а просто свидетелем преступления, даже сам того не сознавая. Его смерть могла вообще не иметь отношения к ограблению Эрмитажа – мало ли из-за чего могут убить человека! Но это представляется мне маловероятным. В свете некоторых событий, о которых вы пока не знаете, мне представляется, что убийство было вызвано... ммм... вы уж извините меня, старика, но из песни слова не выкинешь... Короче говоря, я считаю, что его убили из-за вашего визита в клинику. Спокойно! – прикрикнул он, и его лицо, начавшее было расплываться в бледное дрожащее пятно, вновь обрело для Ирины четкость и ясность черт. – Спокойнее, Ирина Константиновна, – уже мягче повторил генерал. – Водки у меня, к сожалению, больше нет, а поговорить необходимо. Только не вздумайте взваливать на себя вину за его смерть. Полагаю, ваш скандальный визит в клинику послужил чем-то вроде катализатора, он просто немного ускорил то, что и так было неизбежно. Был Мансуров замешан в преступлении или не был, все нити, так или иначе, вели к нему – следовательно, спасти его могла только счастливая случайность, которой, к сожалению, не произошло. Он был обречен, его заранее приговорили к смерти – еще в тот момент, наверное, когда было решено, что преступники поселятся у него на даче, пока он сидит в своей Гааге... Я твердо убежден, что ваш разговор с Мансуровым, хоть и не спас его, очень помог расследованию.
– Как это? – изумилась Ирина, не потерявшая, оказывается, этой способности.
– Да очень просто! – воскликнул Потапчук. – Повторяю, это убийство было спланировано заранее, и притом очень тщательно. Коль скоро все в этом деле указывало на Мансурова, можно было ожидать, что мы найдем в его доме какие-то улики, связывающие его с ограблением Эрмитажа. Мы таких улик, как известно, не нашли. Следовательно, убийца просто не успел их подбросить. Вы заставили его нервничать, торопиться, совершать ошибки – то есть, сами того не желая, избрали наилучшую тактику. Он не сумел даже как следует замести следы – попытался, но не сумел. Глебу понадобилось совсем немного времени, чтобы понять: Мансуров вовсе не сбежал, а был убит, и труп его следует искать где-то поблизости. На это убийца рассчитывал меньше всего, ему хотелось, чтобы мы искали Мансурова по всей Европе – ныне, и присно, и во веки веков, аминь. А он бы тем временем спокойно разобрался, что ему делать дальше – и с картиной, и с деньгами, и с собой... и еще кое с кем.
– С кем же это? – спросила Ирина. Похвала Федора Филипповича ее не обрадовала – ей казалось, что это была просто попытка немного подсластить пилюлю. Хотелось остаться одной, спокойно все обдумать, а может быть, просто принять снотворное и лечь спать. Хмель прошел, словно его и не было, выпитая водка камнем лежала в желудке, от нее мутило и тупо ныла голова, однако она чувствовала себя обязанной хотя бы из вежливости проявлять интерес к тому, о чем говорил генерал. – Мне казалось, – продолжала она, – что этот человек уже разобрался со всеми, кто имел к этому делу хоть какое-то отношение.
102 
