ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Прилив

Эта книга мне понравилась больше, чем первая. Очень чувственная. >>>>>

Мои дорогие мужчины

Ну, так. От Робертс сначала ждёшь, что это будет ВАУ, а потом понимаешь, что это всего лишь «пойдёт». Обычный роман... >>>>>

Звездочка светлая

Необычная, очень чувственная и очень добрая сказка >>>>>

Мода на невинность

Изумительно, волнительно, волшебно! Нет слов, одни эмоции. >>>>>

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>




  99  

Глеб, конечно, был не против.

– А ты молоток, старлей, – сказал он. – Глаз-алмаз!

– Так ведь это вы там, у себя, в облаках парите, как горные орлы, – ответил участковый. – А я-то по грешной земле ногами хожу, вот и вижу то, чего вы сверху не замечаете. Земля, участок – для мента самая лучшая школа. Вот только засиживаться в ней не стоит, это я тебе авторитетно заявляю...

Осмотр участка и хозпостроек ничего не дал. Через полчаса они вернулись в дом – участковый предположил, что в доме может быть подпол и что копать могли там. Глебу ничего не надо было предполагать – живя здесь весной, он неоднократно спускался в упомянутый подпол за маринованными огурцами, солеными груздями и прочими украшениями стола, заготовленными мадам Мансуровой в количестве достаточном, чтобы пережить три голодные зимы. Сообщать об этом участковому он, естественно, не стал, предоставив тому самостоятельно искать люк, спрятанный под полосатым половичком в кухне. Разговаривать ему не хотелось: с того момента, как Глеб осознал, что может означать свежая земля на штыке найденной в сарае лопаты, все странности, с которыми они тут столкнулись, перестали казаться таковыми. Открытые двери, продукты в холодильнике, собранные в кучу листья, теплая зола в камине и обнаруженная почти в сотне километров от этого места хозяйская машина – все стало на свои места, всему нашлось простое, логичное, непротиворечивое объяснение, и оно очень не нравилось Глебу.

Увы, его мнением по этому поводу забыли поинтересоваться. Все шло по задуманному кем-то другим сценарию – незатейливому, простенькому, который теперь уже был понятен до конца, вплоть до финальной сцены. Глеб словно присутствовал на демонстрации скверного кинофильма – и скучно, и тошно, и все уже известно наперед, а изменить ничего нельзя. У него прямо как в кинотеатре имелся только один способ повлиять на ход событий: встать, повернуться и уйти, не досмотрев эту бодягу до конца. Однако воспользоваться этим способом он, увы, не имел права.

Поэтому все шло как шло, и Глеб нисколько не удивился, когда, спустившись в подвал и подняв дощатый настил, они увидели на земляном полу у себя под ногами прямоугольный участок старательно утрамбованной, но предательски темной от не успевшей высохнуть влаги почвы.

Участковый присел на корточки, потыкал в землю пальцем и сказал:

– Мягкая. Тут копали, даже к бабке не ходи. А размерчик-то подходящий, – мрачно и многозначительно добавил он, еще раз окинув темный прямоугольник оценивающим взглядом.

Глеб не стал спрашивать, для чего, по мнению участкового, могла подходить лежавшая у их ног старательно замаскированная яма – все было ясно без слов. Он открыл рот, намереваясь отправить старлея Серегина на поиски понятых, но тут над их головами послышался какой-то шум.

Оба вздрогнули от неожиданности и, схватившись за оружие, посмотрели наверх. Там, наверху, в светлом квадрате открытого люка вдруг возникла вислоухая, брылястая голова с печальными и мудрыми, как у очень пожилого философа, темно-карими глазами.

– Тьфу на тебя! – с огромным облегчением произнес участковый и объяснил, обращаясь к Глебу: – Это Андреича псина. Альма! – позвал он. – Ты зачем, скотина, в чужой дом забралась? Альма, Альма!

Альма посмотрела на него сверху вниз долгим печальным взглядом, а потом вдруг уселась на краю люка, задрала морду к подбитому сосновыми досками потолку кухни, и по пустому дачному поселку полетел протяжный, тоскливый вой, от которого у Глеба по спине зябкой волной пробежали мурашки.

* * *

– Вот такие пироги, Ирина Константиновна, – сказал генерал Потапчук и очень аккуратно, без малейшего стука, положил на край стола мобильник, по которому только что перестал разговаривать.

Генерал разговаривал с Сиверовым, и то, что он услышал, ему очень не понравилось. Если, войдя в квартиру, Федор Филиппович выглядел просто озабоченным и изрядно уставшим, то сейчас он будто разом постарел на добрый десяток лет. У него даже движения стали какие-то стариковские – медленные, осторожные, словно ему приходилось преодолевать слабость отмирающих мышц, не забывая при этом о хрупкости старых, ломких, как сухой хворост, костей.

– Что-нибудь случилось? – встревожилась Ирина.

Некоторое время Федор Филиппович молчал, никак не реагируя на ее вопрос. Лицо у него было бледное и осунувшееся, взгляд – отрешенный, словно повернутый внутрь. Ирина попыталась вспомнить, есть ли в доме валидол, нитроглицерин или еще что-нибудь в этом же роде, но тут Федор Филиппович, будто очнувшись, провел по лицу ладонью, сел ровнее и посмотрел на нее вполне осмысленным, разве что немного печальным взглядом.

  99